Низ живота налился тяжестью, которая скручивалась в спираль где-то в солнечном сплетении, рассылая по всему телу искры невозможного удовольствия.

А потом произошел взрыв. Неконтролируемый, опьяняюще сладкий, лишивший рассудка на несколько мгновений. В эти мгновения тело мне не принадлежало. Оно взлетало высоко в небо и падало вниз, сотрясаясь в судорогах. Я хватала ртом воздух, а пальцами сильно сжимала простыню, пытаясь прийти в себя.

Резкая вспышка боли спустила с небес на землю. Я закричала, впиваясь пальцами в мужские плечи. Мышцы сжались, пытаясь вытолкнуть инородное тело.

Макар тихо выругался, вглядываясь в мое лицо, замер и обалдело прошептал:

– Ты – девственница?

Я закусила губу и осторожно кивнула.

– Почему не сказала? – мажор был напряжен как струна.

– А ты дал?

– А до этого?

– Транспарант над дверью нужно было повесить? – огрызнулась я.

– Прости! – тут же произнес Макар. – Тихо-тихо! Сейчас боль пройдет. Дыши, Влада. Главное – дыши…

Склонившись ко мне, снова поцеловал в губы, только в этот раз невыносимо, щемяще нежно. Обхватил ладонями мое лицо и, поглаживая большими пальцами щеки, прошептал:

– Чокнутая…

Бархатный голос успокаивал, словно обволакивая коконом нежности. Макар медленно стал двигаться, шепча на ухо что-то очень милое. Я не разбирала слов, только интонацию. И боль действительно потихоньку уходила. Вместо нее появились уже знакомые тяжесть и томление.

– Расслабься…

Мажор обжег дыханием мое ухо и легко прикусил мочку. Обвел ладонью грудь, сжав сосок между пальцами, и продолжил медленно, тягуче двигаться во мне.

И я отпустила себя, кусая губы и крепко обвивая руками шею Макара…

– Прости, веснушка, не могу больше, – напряженно выдохнул он, сделал несколько резких движений и вышел из меня.

Положил голову мне на живот, тяжело дыша. Легко поцеловал чувствительную кожу и с трудом поднялся. Лег рядом, прижал меня к себе, заставив повернуться набок, и прошептал, вглядываясь в глаза:

– У меня от тебя крыша едет!

Макар крепко прижал меня к своей груди, где все еще хаотично колотилось сердце. Выглядел он слегка шокированным. Но с такой силой прижимал к себе, что мне даже дышать было сложно. Ко всему прибавилась еще и неприятная тянущая боль внизу живота.

– Нам нужно в душ, – мягко произнес Макар.

Поднялся, легко подхватил меня на руки и понес в ванную комнату. Аккуратно поставил на пол, включил душ и, отрегулировав воду, помог забраться в ванную.

Тело приятно ласкали струи воды, прогоняя боль. Макар встал за моей спиной. Нежно скользнув кончиками пальцев по плечам и ключицам, провел по ставшей очень чувствительной коже груди. Обвел ареолу соска и поцеловал меня в висок.

– Тебе пока нельзя, – с сожалением прошептал он, протягивая руку к полке, где стояли все ванные принадлежности.

Взял гель для душа, налил на ладонь и принялся размазывать пену по моему телу. Снова провел по груди, коснулся живота и, опустившись на колени, прикоснулся к внутренней поверхности бедра.

Я задохнулась от невероятных ощущений и той нежности, что плескалась в глазах Макара, пока он выводил кончиками пальцев узоры на моей коже. Оперлась ладонями о стену и закусила губу, снова чувствуя, как низ живота наливается болезненной тяжестью. Боли больше не было, только дикое желание повторить то, что было между нами полчаса назад.

Макар осмотрел мое тело со следами нашей близости. Щеки, натертые щетиной, припухшие от поцелуев губы и пару синяков на бедрах. Поцеловал оба и поднялся на ноги. Взглянул мне в глаза, пожирая взглядом, и очень мягко, невесомо и упоительно нежно поцеловал.

Обняв за шею и притянув ближе, я первой скользнула языком ему в рот. Секунда – и Макар рывком впечатал меня в себя, углубляя поцелуй и снова кружа голову.

Я зарылась пальцами в его волосы – густые и жесткие, провела ноготками по коже головы и тихо застонала ему в рот.

– Блядь, Влада! – он стиснул зубы.

– Ммм… – промычала я, распахивая глаза. Мутным взглядом обвела его тело и остановилась на члене в полной боевой готовности.

Макар был сильно возбужден. Сжал челюсти и, поиграв желваками, выдавил:

– Скажи, если будет больно. Мы остановимся!

Потом резко развернул меня спиной к себе и заставил опереться о кафель. Обхватил ладонями грудь, поигрывая с сосками.

Между ног снова стало влажно, горячо и больно. Это было желание… болезненное до жжения, до помутнения рассудка.

Опустив руки, Макар коснулся пальцами клитора. Легко нажал на чувствительную точку, вызывая новый стон. Колени подогнулись, и мажор обхватил меня рукой за талию, удерживая на ногах.

– Раздвинь ноги шире.

Я молча повиновалась, сжав ладони в кулаки. В этот раз Макар входил медленно и осторожно, заполняя по миллиметру и чутко прислушиваясь к моей реакции.

– Разожми ладони, – потребовал он, – иначе я решу, что ты испугалась.

– Только не останавливайся! – прошептала я, чувствуя, как член Макара заполняет меня до упора.

Жжение и ноющая боль усилились вместе со странным чувством целостности. А когда Макар медленно задвигался во мне, боль и вовсе исчезла.

Он постепенно наращивал темп, окончательно сводя меня с ума. Когда мир снова взорвался всполохами яркого света, и я громко закричала, крепко прижал меня к себе, продлевая удовольствие. Сделал еще несколько движений и вышел из меня, тоже сотрясаясь в судорогах.

Мы оба окончательно обессилели. Настолько, что сил хватило только быстро обтереться полотенцем, добраться до постели и тут же уснуть…

Утром нас разбудил будильник. Я лежала, устроившись головой на плече мажора и прижавшись к нему всем телом.

– Доброе утро, веснушка! – лениво прошептал Макар.

– Доброе, – выдохнула я, пряча лицо.

Смущение застало врасплох, появившись совсем не вовремя, но я ничего не могла с этим поделать.

– Мне нужно в душ и на работу, – отведя взгляд, я села на постели, стараясь завернуться в плед.

Макар поднялся и легко уложил меня обратно.

– Влада, открой глазки, – попросил со смешком.

– Не могу. Мне стыдно, – произнесла я, зажмуриваясь сильнее.

– За что? – не понял Макар.

– За вчерашнее, – честно призналась я.

– Это правильно. Угонять чужую машину и гонять по городу – плохо!

– Я не об этом! – вспыхнула я и широко распахнула глаза.

– А о чем? – сделав вид, что ничего не понимает, спросил мажор.