Он сделал новый звонок. Человек в Москве нажал на кнопку мобильного телефона, продолжая вести машину; он ехал к площади Ганецкого.

– Герман, – обратился Рябов, – по-моему, ложная тревога. Ты все же покрутись у дома Никишиных.

Водитель ничего не ответил. Он сложил телефон и продолжил путь.

Горшков только что пришел в офис и сменил оператора, работавшего в ночную смену.

– А я собирался звонить тебе, – произнес тот.

– Что, есть сообщения?

– Да. Звонок из Самарской области на мобильный телефон в Москве. Была произнесена фамилия Никишина.

– Дробов здесь?

– Не знаю, не видел его. А вот Иванов пришел, это точно. Минут пятнадцать-двадцать назад.

– Тебе не стоило терять время, надо было сразу сообщить Иванову. – Горшков не выспался, поэтому с утра был слегка раздражен. Хотя это было временным явлением, самое большее через полчаса он придет в норму.

– В следующий раз я так и сделаю, – ответил оператор.

– Распечатка готова?

– Да, вот она. – Перед Горшковым легла полоса перфорированной бумаги.

Он прочел и покивал головой.

– Задержись еще на несколько минут. Мне нужно срочно к начальству.

Иванов быстро прочитал текст и бросил взгляд на Горшкова. Он тоже не очень-то любил его смеющиеся глаза, но сейчас даже не обратил внимания на то, что они не улыбались.

– Кто это Герман? Его номер телефона определили?

– Да, вот он, внизу.

– Адрес?

– Николай Андреевич! – Горшков приложил руки к груди, выгораживая оператора. – Сообщение только что пришло. Сейчас все сделаем.

– Поторопитесь. Узнайте все вплоть до машины, номеров на ней и цветов на подоконнике его квартиры.

– Насчет цветов ничего не получится. Я назову вам адрес, а цветы вы сами определяйте. – Горшков забрал распечатку и вышел из кабинета Иванова.

Этот компьютерный раб слишком дерзок, в очередной раз подумал начальник службы безопасности, глядя на дверь. Дерзок, но, черт возьми, незаменим. В прямом смысле слова.

Сейчас этот раб помочь ничем не мог, приходилось домысливать самому, поэтому Иванов сделал вывод, что Герман получил указание от подполковника ФСБ Рябова Михаила Анатольевича, ведущего это дело. Сейчас подполковник находился именно в Самарской области. Во всяком случае, совсем недавно был там.

Едва московская группа чекистов прибыла в часть, Романов, как только ему стала известна фамилия старшего, сообщил об этом Дробову. В Москве время терять не стали. Прошло всего несколько минут, и на столе генерала лежали некоторые данные на подполковника Рябова: адрес, домашний телефон, номер машины. Еще через некоторое время генерал знал семейное положение подполковника: женат, жена Ирина, 1967 года рождения, сын Александр, родился в 1991 году.

Рябов и Кравец, возглавлявший комиссию, развили в части такую бурную деятельность, что пришлось дать команду убрать Романова.

Самому Иванову было жаль Романова только по одной причине – тот последнее время сильно пил. Будь капитан ярым трезвенником, в грудь Иванова не просочилось бы ни капли жалости.

…Двадцать минут спустя Горшков принес Иванову официально подготовленное информационное сообщение о радиоперехвате телефонного разговора между неизвестным абонентом из Самарской области и Германом Александровичем Розеном, информативная часть разговора между которыми была хотя и полной, но очень короткой; к сообщению прилагалась вся информация на Германа Розена, которую сумел выжать за двадцать минут компьютер: телефон, домашний адрес, номер машины. И тут же с Ивановым повторно связался Фролов. Он объезжал площадь до тех пор, пока не прибыла внушительная бригада: все в штатском, большинству нет тридцати, «работают» под крутых; пожилые люди моментально покинули сквер, опасаясь, что начнется стрельба.

Фролов тоже отъехал от опасного места. Если чекисты не обнаружат в течение нескольких минут Никишина, будет проверяться весь автотранспорт, расположенный близко к скверу. А тонированные стекла машины обратят на себя внимание в первую очередь.

Двое наблюдателей заняли места по другую сторону Старопетровского проезда, а Фролов с Черкизовым вернулись к дому Никишиных.

Едва Геннадий Кожевников расположил своих парней в сквере и рядом с ним, как пришел приказ от Рябова: снять людей и блокировать район дома Никишина. Капитану ФСБ Кожевникову это не понравилось, он и так был не в лучшем настроении: группа захвата ввалилась в сквер, как стадо коров. Однако делать нечего, приказ надо выполнять.

Оперативники на шести машинах блокировали подъездные пути к дому, не понимая собственно смысла происходящей акции. Началась тотальная проверка документов у молодых людей обоих полов и женщин лет сорока.

Андрей Фролов, неожиданно оказавшийся в капкане, торопливо сдавал задом, пытаясь с первого раза вогнать машину в «ракушку». Это ему удалось. Они с Черкизовым поспешно вышли из машины. Оставалось сделать последнее – опустить створку, но в это время словно из-под земли рядом выросли три человека в штатском. Один из них, показав свои, потребовал предъявить документы, другой заглядывал в окна, пытаясь сквозь зеркальную поверхность рассмотреть салон; он даже приставил к стеклу ладонь.

– Документы, увы, дома забыл, – улыбаясь, ответил Фролов. – Только сели в машину, тут я и обнаружил, что оставил водительские права и техпаспорт дома.

– Где вы живете? – спросил Кожевников, теперь уже подозрительно глядя на молодого человека, хотя тот не подпадал под описание Никишина: тридцать лет, рост средний, широкоплечий, уголки губ опущены, волосы черные, волнистые, одет модно; на первый взгляд производит благоприятное впечатление.

– Вот в этом доме. – Фролов указал рукой. – Первый подъезд, квартира № 10. Меня зовут Михаил Шабунин. Вам это любой из нашего дома может подтвердить.

Кожевников все так же недоверчиво спросил:

– А Никишина вы знаете?

Он бросил взгляд на угол дома возле четвертого подъезда. Там был какой-то беспредел со стороны силовиков даже с точки зрения самого капитана ФСБ. Люди из группы захвата перегородили проезд, действуя по правилу «никого не выпускать». У большинства остановленных документов, естественно, не было, их сгоняли к микроавтобусам и запихивали внутрь. В середине двора скопилось десятка полтора человек, они нерешительно поглядывали по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Кожевников, поглядев на них, хмурился все больше и больше. Вскоре ситуация окажется трагикомичной, подумал он и повторил вопрос:

– Вы знаете Никишина?

– Антона? – спросил Фролов. Во время короткой паузы он сумел собраться с мыслями. – Конечно. Только у него сейчас неприятности, он из части сбежал. Передавали, что убил своих сослуживцев. А ведь я знал его довольно хорошо, и мать его, Ольгу Федоровну, тоже.