– Думаешь, он с Тьёрна? – спросил один, и остальные зашлись смехом.

Веселое будет лето, подумала Карин.

Она плохо спала. Не только из-за настырных звонков Йорана. Ей снилось что-то нехорошее. Карин пыталась припомнить свой сон, который прочно застрял где-то в подсознании. Карин напрягла память, но сон все ускользал от нее. Тогда она закрыла глаза, сосредоточилась и увидела перед глазами картину, которая ей приснилась. Мужчина с белым воротничком. Священнослужитель.

Она проверила имя Симон Невелиус в базе данных, чтобы узнать, чем он занимается. Конечно, расследование было закончено. Вдову они проинформировали, но рапорт Карин еще не написало, и это дело никак ее не отпускало. Если бы священник жил поблизости, можно было бы с ним поговорить, но Лидчёпинг был слишком далеко. Карин не могла позволить себе смотаться туда на машине, да еще и в свое свободное время.

Два часа заняла дорога из Гётеборга в Лидчёпинг, и у Карин было время обо всем рассказать Роббану. Он сильно исхудал, пока болел, но был полон энтузиазма. Он сидел на пассажирском сиденье с пакетом «Фишерманс френд» и улыбался во весь рот.

– Как здорово, что ты позвонила. Я чуть со скуки не умер, пока сидел дома. И Софии успел глаза намозолить. Она твердит, что я должен помогать по дому, но ведь я болею.

Карин сменила передачу.

– Да, вам парням, стоит лишь простудиться, как вы сразу готовитесь умирать, – она многозначительно посмотрела на своего спутника.

– Ты говоришь, как София. Только представь, она читала мне лекции о иммунной защите организма и бактериях.

Карин рассмеялась. Ей легко было представить, как София, учительница биологи в школе, поучает своего ленивого мужа.

– Я тебе скажу, что те бактерии, которые дети приносят домой из садика, это совсем не детские игрушки.

– Как скажешь, – рассеянно ответила Карин.

– Ты меня слушаешь?

– Да, только смотрю на знаки, – сказала Карин, показывая вперед. – Поворачиваем тут.

– Хуже всего было, когда я был дома, и дети тоже свалились с простудой. У всех температура была 39,5. Я пошевелиться не мог, а они требовали играть с ними в лего и посмотреть фильм. И, естественно, не могли договориться, какой именно.

– Бедняжка, – посетовала Карин.

Роббана, считавшего, что они найдут священника в доме престарелых, ждал сюрприз. Супруга пастора отправила их в часовню замка Лэкё, где Симон Невелиус венчал сегодня две пары. Замок находился на острове Калландсэ на озере Вэнерн. Сине-желтые флаги развевались на ветру. Карин с восхищением оглядела представшую их глазам картину, но все же ей не хватало запаха соли и водорослей. Ворота в замок были украшены зелеными ветками, но сам он был закрыт: сезон еще не начался.

– Вот там дорога к часовне, – объяснила дама в нарядном костюме в кассе, где летом продавались билеты. Роббан сунул полицейское удостоверение обратно в карман.

Карин толкнула одну из створок двери в часовню. Тяжелая панель легко поддалась, поскольку петли были хорошо смазаны маслом, чтобы не беспокоить своим скрипом молящихся. Кованая ручка холодила ладонь. Дверь почти бесшумно закрылась за ними.

В часовне было тихо. Шум ветра не проникал сквозь толстые стены. Солнечный свет попадал внутрь через узкие витражные окна, гладя своими лучами старые деревянные скамьи, выкрашенные зеленой краской. Красный ковер приглушал звук шагов. В церкви царил приятный полумрак. Полицейские отметили, что пол был выложен плитками из известняка, отполированными до блеска. Карин с Роббаном прошли вперед к алтарю, но Карин внезапно остановилась от переизбытка эмоций. Уставившись на алтарь, она сглотнула. Каково бы это было – стоять перед алтарем со своим нареченным.

– Простите, что побеспокоили, мы из полиции Гётеборга, – голос Роббана вернул Карин к реальности.

Мужчина перед алтарем замер. В руках у него была Библия. Видно было, что он очень стар и несчастен. Глаза глубоко запали, пальцы скрючены артритом. Лицо человека, которому совесть не дает спать спокойно. Священник дернулся при слове «полиция» так, словно ему было, что скрывать.

– Полиция? – переспросил он.

– Это вы Симон Невелиус?

– Да.

– Вы служили в Марстранде в шестидесятые. У нас к вам вопрос об одном венчании того периода.

– Марстранд? Это же было так давно, я только заменял там священника, но попробую вспомнить.

– Арвид Стернквист и Сири Хаммар. 3 августа 1963 года.

– Думаю, я помню это венчание.

– Можете описать невесту? – спросил Роббан и зашелся кашлем.

Невелиус описал ее.

– А жениха? – спросила Карин.

– Его я плохо запомнил, – последовал неуверенный ответ.

– Блондин? Брюнет? – помогла Карин.

Пастор покачал головой. Видно было, что он напряженно думает.

– О чем речь? – спросил он наконец.

– Была спешка со свадьбой? – спросил Роббан, уняв приступ кашля.

– Насколько я помню, нет. Может, вы скажите мне, в чем дело, и пойму, могу ли вам чем-то помочь.

Взгляд священника бегал с Карин на Роббана.

– Нас интересует, почему нет даты запроса об отсутствии препятствий для брака.

– Боже мой, вы приехали из Гётеборга, чтобы спросить об этом? Но у меня нет ответа. Это было так давно.

– Сколько обрядов вы провели без такого запроса?

Глаза старика нервно забегали, и наконец остановились на позолоченном ангелочке на стене. Неужели он думает лгать в церкви?

– У меня венчание в час, – сказал он.

Карин взглянула на часы. Начало первого.

– И на этот раз запрос был сделан? – спросила Карин.

– Да… – промямлил старик и потянул белый воротник, который явно мешал ему дышать.

Карин решила довериться своим инстинктам.

– Симон, я думаю, вы все прекрасно помните. Думаю, у вас было время подумать о том, правильно ли вы поступили. Мы расследуем убийство, и вы бы помогли нам, если бы рассказали всю правду.

Карин знала, что немного преувеличивает. Они знали только, что Арвид скончался в результате отравления, но у них не было доказательств, что это было убийство. Но на Симона Невелиуса ее аргументация подействовала.

– Убийство? – встревожился он. Старик присел на первую скамью и устремил взгляд на Иисуса на кресте. И начал рассказывать. Медленно, робко. Слова тяжело приземлялись на старый каменный пол.

– Да, я все помню, – вздохнул он. – Помню, как вчера. Она пришла ко мне, бедняжка.

– Сири, – пояснил Роббан.

Симон кивнул.

Она объяснила, что отец ее неродившегося ребенка утонул, оставив ее без средств на существования. У бедняжки не было никого. Она не понимала, как Бог мог позволить такому случиться. Ведь они с Арвидом только-только обручились. Она была безутешна. Сири показала мне кольцо, сказала, что подвенечное платье уже сшито, и что семья ее не простит. Ее родители были очень приличными людьми. Мама всегда заботилась о детях. Очень красивая женщина, правильные черты лица, мелодичный голос. Они приехали из Уддевалы. Жили в Гетеборге, а лето проводили в Марстранде. Трое детей. Две девочки и один мальчик. Сири была младшенькой. Отец погиб. Мать вышла замуж повторно – за итальянского бизнесмена.