Вскоре Лера услышала, что кто-то звонит в дверь квартиры. Видно, Гера открыл дверь, потому, что Лера услышала голос Марека.

— Отец, что у тебя случилось? Тебе плохо? Давай вызову скорую, — беспокойно спрашивал он.

Гера отрицательно замотал головой, подумав, — странно, почему он никогда не называл меня папой? А только отец, отец…, — но вслух произнёс, — мне ничего не надо, я справлюсь сам, — Гера хотел закрыть дверь, но Марек остановил его.

— А ты не знаешь, Лерка ко мне не заходила?

— Какая ещё Лерка? — Гера старался ответить как можно безразличнее.

— Понятно, отец, может всё-таки скорую?

— Иди, мне надо отдохнуть, — Гера закрыл дверь перед самым носом у сына.

Марек, постояв в нерешительности некоторое время на лестничной площадке, решил вернуться в квартиру Валерия.

Лера, услышав звонок, пыталась кричать, но из-за скотча у неё получались, какие-то тихие звуки наподобие мычания. Она попыталась встать и подойти к двери, но из-за темноты, потеряла ориентиры и натыкалась на какие-то шкафчики или ещё что-то. Послышался грохот разбитого стекла, она поскользнулась и упала, ударившись головой о край ванны или раковины. Лера потеряла сознание.

Гера прошёл в гостиную. Достав из бара коньяк, он запил им горсть каких-то таблеток прямо из бутылки. На мгновение, почувствовав облегчение, он упал в кресло и закрыл глаза. Сколько прошло времени, он не помнил. Очнулся он того, что кто-то тряс его за плечи.

Мы, ругая недобрыми словами вечные московские пробки, наконец, добрались до дома Марека и Геры. Встревоженные и возбуждённые неизвестностью, поднялись в квартиру Марека.

— Твой отец дома? — с порога спросил его Валерий.

— Он дома, но плохо себя чувствует, — Валерий стал нажимать на кнопку звонка соседней квартиры, но движения там не наблюдалось.

— Сейчас, я запасные ключи принесу, — через минуту мы все были в квартире Геры.

Услышав, какой-то шум и возню в ванной, мы ринулись туда. Увидев связанную с окровавленным лицом и всю измазанную от потёкшего макияжа Леру, Лине стало плохо, и она упала в обморок. Марек и Валерий кинулись к плачущей девушке, мы с Машей стали приводить в чувство Лину. Услышав рассказ Леры, Марек кинулся к отцу.

— Отец, папа, очнись! Как ты мог? Как ты мог? — Гера открыл глаза и в пелене непонятного белёсо-серого тумана увидел лицо Марека.

— Сынок, Марек, почему ты меня папой никогда не называл? — Марек опять стал трясти его за плечи, но тут кто-то отстранил его и Гера увидел в обволакивающем тумане лицо молодого Юрки, — опять ты! — Дернулся он от видения, — чего ты от меня хочешь? Правды? Какой правды? Ты не знал, не догадывался, как я тебя ненавижу? Этой правды ты от меня добиваешься все эти годы? Или ты хочешь знать, кто и почему лишил тебя жизни? Я! Понимаешь? Я! Тебя убил! Слышал? Это я нанял уголовника Штыря, отца Ольги, моей жены. Слышал? Моей жены, которая родила мне моего сына! Не только тебе сыновей иметь. Да, я его нанял, чтобы он избавил меня от тебя! Я! Зачем? А тебе не всё равно, зачем? А зачем ты всегда шёл впереди меня? Зачем тебе были предоставлены все блага: девчонка, которая со мной встречалась, зачем стала твоей женой? Тебе, приезжему, сразу квартира от института, лаборатория? Тебе своего таланта было мало? Ненавижу!

Валерий и Марек стояли около Геры и ошарашено слушали его. Мы с Машей, оставив Лину с Лерой на кухне, подошли к ним. Я не сразу узнала в этом человеке, того мужчину, который находился в южногорском кафе вместе с Эскулапом. Для нас многое начинало проясняться. Слушая откровения отца, Марек опять кинулся к нему, но Валерий, молча, остановил парня, дав возможность Гере, явно впавшего в безумие не прерывать свой, слышанный только им, диалог с потусторонним миром.

А Герин мозг, не смогший выдержать нахлынувшего из переполненной души потока ненависти, видно, совсем перестал ощущать реальность и блуждал по закоулкам памяти, вытаскивая из прошлого радостные моменты, когда он смог чем-то навредить, досадить Юре.

— А ты помнишь? Помнишь, как ты страдал? Это я, я!

От воспоминаний мелких гадостей, которых умело, подстраивал Гера своему другу, он перешёл к более существенным подлостям, которые он устраивал в стенах института.

— А ты, никак не успокоился. Тебе и там не сидится? Зачем ты прислал своего сына? Чтобы опять растравить мою душу? Захотел, чтобы твой сын продолжил твоё дело? А внучку свою, зачем подослал к моему сыну? Чтобы меня до конца растоптать? Раздавить? Нет! У тебя ничего не получилось. Я нашёл твою папочку. Ха-ха-ха! — Гера истерички рассмеялся.

Он вбежал в кабинет. На столе лежала пухлая кипа бумаг. Некоторые листы были порваны, скомканы и валялись на полу.

— Я нашёл, что искал все эти годы! — он сел за стол и стал перекладывать листы, — вот, вот! Это я же помогал тебе проводить эти испытания, — ты не помнишь? Ты ничего не помнишь! Ты думал, Гера так, дурачок на подхвате! Нет! Я умней тебя в сто раз. А твоя девчонка, в тебя пошла! Она тоже думала, что я дурак, не пойму у кого она спрятала твои писульки! А я догадался! Правда, её отчим алкоголик, молодчина, подсказал. Но я проучил мальчишку, будет знать, как ворованное прятать! А заодно и его мамашку научил вежливости. Видишь до чего дошло, я людей стал бить, убивать. А всё из-за тебя! Нет, я уничтожу твои дурацкие идеи, никто, слышишь, никто никогда не узнает о них.

Гера стал рвать, комкать бумаги, но Валерий сильным ударом отключил его безумное сознание.

— Валерий Юрьевич, простите, мне очень жаль, что это мой отец, — грустно сказал Марек и развернулся, чтобы выйти из комнаты, — мама?

Мы обернулись, за нами стояла, облокотившись на косяк Ольга. По её лицу медленно текли слёзы. Увидев открытую дверь мужа, она вошла в квартиру и слышала все его страшные откровения. Она обняла сына.

— А он и не твой отец. Прости меня Марек.

Мать с сыном медленно ушли в свою квартиру, а мы стояли в недоумении и растерянности, не зная, что нам предпринять.

Первым в себя пришёл Валерий. Он, молча, перетащил Геру на диван, скотчем, лежавшим на столе, связал ему руки и ноги. Гера пришёл в себя и беспрестанно что-то бормотал понятное только ему одному.

— Надо вызывать полицию, — решил Валерий.

— И не только её, — подсказала я.

До глубокой ночи мы находились в квартире Ольги и Геры, где нас по очереди опрашивали сотрудники полиции. Лера позвонила Роме в Южногорск. Он вместе с мамой находился в больнице.

— Лерка, ты прости, что всё так вышло, — еле говорил Рома, — я не мог вынести того, как он бьёт маму, а я ничем не могу ей помочь. Ты же знаешь, у неё больное сердце, а этот сумасшедший сильно её избивал. Мама сейчас в очень тяжёлом состоянии. Проклятые ноги!

— Ну и как Ромка? — спросила я Леру, когда она отключила мобильный телефон.