…Кстати сказать, в Средние века выжить после получения ранения на поле боя было весьма проблематично. Ампутировать конечность не было большой проблемой: для снятия боли использовали алкоголь, опиум и мандрагору. Но при операции ни инструменты, ни руки не подвергались обязательной стерилизации, они даже не мыли. Именно поэтому большую опасность представляли бактерии, попадавшие в кровь больного. Основным лечебным бальзамом считался яичный желток. Кровотечение останавливали простейшим способом – прижиганием раскаленным железом. Наибольшую опасность представляли стрелы из лука, которые до выстрела лучники специально втыкали в землю перед собой для убыстрения процесса заражения. На наконечниках оставалась грязь, которая оказывалась в ране вместе с обрывками одежды. Раны в живот обычно оказывались смертельными. Попытки лечить такие раны очень редко оказывались удачными. Любой порез в кишках приводил к вытеканию их содержимого и попаданию в брюшные пазухи и начинался перитонит, в результате летальный исход был обеспечен.

Несмотря на заведомо оборонительный характер своей тактики, английский король, видя полную длительную бездеятельность врага, рискнул у него на виду на этот смелый маневр, улучшивший его и без того отменную позицию. Это мог себе позволить только очень уверенный в своих силах полководец, каким безусловно был Генрих V Монмут – один из главных героев в английской истории.

Если бы французы атаковали противника до того, как лучники успели переоборудовать свои позиции, то нападение врага могло иметь катастрофические последствия для англичан, что и было наглядно продемонстрировано спустя годы в схожей ситуации – уже в «эпоху» достославной Жанны д’Арк – в битве при Патэ в 1429 г. Однако то ли выдвижение англичан вперед ускользнуло из поля зрения французского командования, то ли еще что-то (самоуверенность французского рыцарства – «мы и так разгромим врага!»), но свой шанс оно упустило.

Тем временем английские стрелки открыли «беспокоящий огонь» по врагу. Очень большого урона он не причинил – стрельба велась на предельной дистанции, но беспорядок в передние ряды первой линии неприятеля, все же, внес. Именно на это и рассчитывал английский король. К тому же отодвинутые назад арбалетчики и стрелки французов ничем не могли помочь братьям по оружию. Даже навесная (по параболе) стрельба поверх своих рядов была бесполезна: они были за дистанцией реального поражения неприятеля. Не подавив английских лучников, рассчитывать на победу над англичанами не приходилось.

Французы оказались перед умело поставленной им врагом дилеммой: либо немедленно ответить неприятелю атакой, либо тупо стоять под вражеским огнем до сумерек. Думать надо было быстро: французы во все времена не отличались особой стойкостью в обороне и их командование, зная эту «слабость», выбрало атаку. Тем более что более сдерживать своих рвущихся в атаку непокорных, амбициозных баронов, которые «ничего не забыли и ничему (на примерах, Креси и Пуатье) так и не научились», коннетаблю Франции уже не удавалось. Раззадоренная англичанами, стоявшая на флангах французская кавалерия, несмотря на отсутствие элементарного порядка и значительного недобора в своих рядах (многие рыцари от безделья разбрелись по местности или же кормили своих коней и в отрядах было не более 150 всадников в каждом) пришла в движение. Следом за ней в центре медленно двинулась вперед и пешая «фаланга» французских рыцарей с арбалетчиками в тылу. Это решение оказалось ошибочным. Рыцарские доспехи конструировались так, что облаченный в них человек мог двигаться достаточно свободно – поворачивать торс, наклоняться, сгибаться в седле, даже править боевым конем, но не идти в них пешком! Но приказ отдан, и спешенные французские рыцари двинулись навстречу врагу и гибели!

Фланговые атаки французской конницы ее получились! Во-первых, сказалась слабая дисциплина. Во-вторых, особенности местности не позволяли обойти англичан с флангов. В-третьих, раскисшая от ночного дождя пахота, серьезно замедляла скорость лошадей и тем, досталось больше стрел по мере приближения к вражеским лучникам, чем если бы они неслись галопом. Часть конных французов полегли под обстрелом еще на подходе к английским позициям. Тучи стрел, пущенных в упор, обрушился на тех, кому «посчастливилось» прорваться дальше. Всадники, с трудом доскакавшие сквозь град стрел до вражеского палисада, губили своих коней о колья и дружно выставленные английские копья.

Вылетая из седел в грязь, храбрые французы беспомощно барахтались прямо под ногами у англичан. Последние, словно профессиональные мясники, ловко добивали их в уязвимые места. У рыцаря в пластинчатых доспехах ими были смотровые щели в забралах, горло, подмышки, локтевые сгибы и подколенные впадины, основания стоп и обратная сторона кистей. Эти уязвимые части тела защищались кольчугой, кольца которой были бессильны против колющих ударов тонких трехгранных кинжалов.

И только тех, кто отличался богатыми доспехами, англичане тащили в тыл ради будущего выкупа.

Французам удалось добиться некоторого успеха только на правом фланге английской обороны, где колья очень плохо держались в размокшей пашне и многие из них уже упали. Но и здесь их лихая атака вскоре была отражена и они обратили тыл. При этом остатки скачущих назад всадников и лошадей без своих седоков, вызвали большой беспорядок в рядах своих спешенных рыцарей, медленно шедших следом за кавалерией на английские позиции во главе с самими – коннетаблем д’Альбре, маршалом Бусико и герцогом Орлеанским. Разгром их кавалерии – один только жуткий вид израненных стрелами лошадей, ставших неуправляемыми – никак не мог поднять их настроения. Однако рыцари, несмотря ни на что, продолжили идти вперед, так как рыцарская честь обязывала их скрестить оружие с противником.

Английские лучники, выдвинувшиеся вперед по флангам, прицельно били французских рыцарей с трех сторон: с боков и даже с тыла. Наступавшие французы инстинктивно смещались к центру, сбиваясь в плотную толпу – прекрасную цель для вражеских стрел. К этому неуклюжему «маневру» их вынуждали и естественные границы поля боя – два лесных массива сужались в центре – и французские рыцари все больше и больше «смыкали свои ряды».

Под градом английских стрел французским воинам в тяжелых доспехах приходилось пройти расстояние в 300 шагов, прежде чем вступить в рукопашную схватку. Плохо обстояло дело у французов и с видимостью. Боясь попадания стрел в наиболее уязвимые части своей брони – щели для глаз и рта, рыцари, вынуждены были склонять головы и закрывать их щитами. Продвижение вперед затруднялось и сильной грязью, в которой по щиколотку (либо по колено) вязли ноги тяжеловооруженных воинов. Более того, рыцари страдали от жары и недостатка кислорода в душных и тяжелых доспехах, конструкция модных в ту пору конических шлемов с по-собачьи заостренными «мордами» и вовсе оставляла лишь небольшие щели для глаз и дыхания. Рыцари быстро утомлялись в своей почти сплошной броне и утрачивали боевой порыв. Кое-кто и вовсе не выдерживал и бессильно валился с ног в размокшую пахоту. Встать на ноги без посторонней помощи он уже не мог и бессильно барахтался в грязи, как жук, перевернутый на спину.

Смертоносный дождь английских стрел заставил почти всех французских арбалетчиков и стрелков либо отстать, либо просто отступить. Последние 100 м доблестное французское рыцарство тащилось вперед под непрекращающимся ливнем английских стрел. Если на дальней дистанции стрелы не причиняли закованным в лучшую броню Европы воинам особого вреда, то с сокращением расстояния между противниками бронебойные наконечники из закаленной стали пробивали даже самые прочные французские пластинчатые латы.