С самого переезда на ферму в апреле он осознавал, что где-то тут рядом водятся пчелы. В мае и в июне они так и вились в воздухе, разлетаясь в разные стороны, крошечные крылышки трепетали и посверкивали на солнце. Мать предостерегла его, чтобы не трогал их руками, даже когда увидит пчелу, мирно восседающую на цветке. А главное, он ни в коем случае не должен их убивать. Потому что пчела вполне в состоянии дать сдачи! Одним июньским утром пчела укусила крошку Эдмунда, и он плакал потом так долго, как никогда раньше. Так что Адольф научился относиться к пчелам не без почтительного трепета.

Теперь же, узнав о том, что королева наделяет своим запахом всех обитателей улья, он был совершенно захвачен.

Ночью, после того как Ади услышал, что, отец собирается обратиться к соседу с просьбой продать ему то, что сам Алоис назвал «первичными материалами» (а объявил он об этом в субботу за ужином), мальчику приснился чрезвычайно яркий сон. Он увидел великое множество пчел, описывающих круг за кругом в небе над фермой. Возле дома Гитлеров стоял старик в таком странном наряде, какого Адольфу видеть еще не доводилось. В длинной, до колен, рубахе навыпуск, в вязаной шапке на белоснежно-седых волосах, шапке, больше всего похожей на чулок, надетый на голову и свисающий на спину. Старик был не малого роста, но так сутулился, что казался гномом. Во сне Ади явилось и его имя: этого человека звали Der Alte[6]. Проснувшись поутру, мальчик узнал, что его отец собирается нанести визит некоему пасечнику, которого и впрямь звать Der Alte.

Разумеется, он попросил, чтобы отец взял его с собой. Алоис удивился, однако затем обрадовался. До сих пор Клара каждое воскресенье отправлялась в соседской коляске на мессу в Фишльхам, в маленькую тамошнюю церквушку. Детей она брала с собой, оставляя Алоиса на ферме в полном одиночестве. «Честно говоря, мне не хочется», — говорил он ей, после чего уходил на долгую прогулку по своим девяти акрам. Тем сильнее обрадовался он сейчас тому, что Адольф попросил взять его с собой к Старику.

Должен признаться, что я сконструировал этот сон Адольфа. Это стало первым моим непосредственным вмешательством в дела семьи с тех пор, как я проник в сознание Алоиса после его чересчур страстной (даже с оглядкой на пивные пары) похвалы пчеловодству, произнесенной перед собутыльниками в Линце.

Понимаю, что настало самое время вернуться к не больно-то аппетитной теме. Речь идет о запахе маленького Ади.

9

Любопытно, хотя и понятно, в конце концов, что мало какую тему, связанную с мужчинами и женщинами, обсуждать столь же неловко, как дурной запах. Который, как я вынужден добавить, обыкновенно присущ работающим на Маэстро людям.

Хватит! Ясно, что вонь ниспослана нам в наказание. В описываемые времена, а именно в самом конце девятнадцатого века, наши проблемы восходили к тому обстоятельству, что многие клиенты (в том числе и потенциальные) отличались особой изощренностью в вопросах личной гигиены. Просто потому, что в противном случае источаемый ими запах непременно возбудил бы подозрения в обществе.

Не могу сказать, когда это началось. Мои воспоминания о далеком прошлом более чем туманны, в большинстве случаев они ничуть не ярче, нежели память человека о предыдущих инкарнациях его души. Судя по всему, не в интересах Маэстро дозволить нам знать больше, чем необходимо для решения задач, которые Он перед нами ставит. В ином случае, возможно, наш глаз «замы-лился бы»; тогда как теперь мы подходим к каждой очередной проблеме как к новой. Нам ведь и впрямь нет нужды помнить Иуду, или Синюю Бороду, или Аттилу, чтобы подбить подвыпившего клиента на лишнюю кружку или рюмку. А значит, нам практически ничего не известно об истоках великой войны между Болваном и Воплощенным Злом. Были ли они оба богами, или же, как предположил Мильтон, в борьбу с Богом вступил один из его ангелов (правда, столь могущественный, как Люцифер), выше моего разумения. Мы также не вправе пренебречь и такой гипотезой: Болван, будучи начальником (и создателем) нашей планеты и всей Солнечной системы, испытывал определенные трудности во взаимоотношениях с галактическим начальством, которое, оставшись разочаровано достигнутыми Им успехами, направило сюда Маэстро. Меж тем эволюционные процессы на Земле уже зашли в тупик, вернее, в изрядное множество тупиков. Но все это, разумеется, не более чем предположения.

Ну вот, если бы мне было дозволено поделиться собственными соображениями о том, что произошло вечность-другую назад, я предположил бы, что Б-н является Творцом мира природных и климатических условий, Творцом флоры, фауны и человека и что сама эволюция протекает в созданных Им лабораторных условиях, благо следы Его Глупости, равно как и Его Гения, видны во всех тварях Его и во всех препятствиях, Им этим тварям чинимых. Достаточно задуматься хотя бы над тем, какая прорва времени прошла, прежде чем Он снабдил свои создания (да и то немногие) способностью к полету. Присовокупим к этому исполинские размеры и поразительную неуклюжесть Его земных и водных исчадий; вспомним хотя бы тщетные надежды, некогда возложенные Им на бронтозавра (оказавшегося просто-напросто слишком большим, чтобы выжить, что и обусловило Его очередную неудачу). И прервем на этом ненужные разъяснения. Создатель добился определенных успехов и потерпел целый ряд сокрушительных провалов. А если не забывать о том, что Он никогда не сдается — не сдается даже в тех случаях, когда утрачивает твердый контроль над происходящим на созданной Им планете, что имеет место в ходе крупнейших землетрясений и регулярно наступающих ледниковых периодов, всякий раз отбрасывающих Его эксперименты далеко назад и уничтожающих мириады его последователей… А все почему? Потому что Он, сотворив земной шар, ошибся в исходных расчетах.

Остановлюсь на одном сравнительно незначительном аспекте: к тому времени, как начат претворяться в жизнь Его самый амбициозный проект — мужчины и женщины, — произошла глобальная перемена в функциях обоняния. На сей счет у меня имеются кое-какие рудиментарные воспоминания. И сводятся они к тому, что в давным-давно прошедшие времена первобытного человека обоняние, безусловно, было одним из даров Создателя. Да и как Ему было не прибегнуть к такой сигнальной системе в деле всестороннего развития с провозглашенным упором на разнообразие? Людей притягивали друг к другу (или, наоборот, друг от друга отталкивали) главным образом запахи. Такое решение было просто и изящно. Запахом человек декларировал собственную смелость, настороженность, страх, склонность к предательству, стыд, верность и, не в последнюю очередь, готовность заняться размножением. Обоняние позволило Б-ну сделать несколько важных творческих шагов в ходе эволюции, избавив Его от необходимости лично следить за каждой совокупляющейся парой.

Мне кажется, к тому времени, как наш Маэстро созрел для схватки с Ним, Господь уже утратил основания полагать себя Всемилостивым и Всемогущим. Прибытие коллеги (которое наверняка пришлось Ему не по вкусу) нанесло ущерб прежде всего не статусу Бога, а Его статусной самооценке: И вот Б-н принялся изыскивать способ, при помощи которого Его Наглые могли бы определить, кто именно из мужчин, женщин и детей успел переметнуться в стан противника. Я бы предположил, что Б-ну в конце концов удалось пометить наших клиентов вполне заслуженным ими запахом, а выбрал он эту процедуру из-за ее простоты и сравнительной дешевизны. В ответ на что наш Маэстро начиная со Средних веков предпринял контрмеры, вдохновив преданных Ему алхимиков на разработку духов, в тонком составе которых запах гнили и тления, смешиваясь с другими, куда более благородными, становится гораздо менее уловимым и вместе с тем привносит в букет элементы шарма, соблазна и даже экзотики. (Скажем, разврат при французском дворе эпохи Людовика XIV не достиг бы таких повальных масштабов, если бы не королевская роскошь ароматов и благовоний блуда, скрывающегося за пиршеством обоняния. Версаль подал пример всем нашим клиентам, достаточно состоятельным, чтобы позволить себе дорогие духи.)