честью и славой, остаться в народных песнях, отступит перед стремлением спасти Русь. Ведь за славной гибелью правителя непременно последует «зачистка» всего, что еще шевелится в его стране…

Александр Ярославич по необходимости научится не только тонкому искусству международной политики, но и горькой науке смирения. Собой, своей честью, своим звонким званием победителя, своей удалью и даром полководца будет жертвовать он год за годом, не давая Орде и прочим внешним силам раздавить Русь.

В такой борьбе тот, кто выполняет свой долг до конца, утешиться может только одним: его земля не разорена дотла и не засеяна человеческими костями. Но любовь земли он почти наверняка потеряет. Во всяком случае, ее убавится. Именно так! Путь поистине жертвенный, но единственно правильный.

Борьба за престол

После того как тело Ярослава Всеволодовича было доставлено во Владимир, Александр Ярославич явился туда с родней и оплакал отца — великого полководца и мудрого правителя.

Приехавший с ним дядя, князь Святослав Всеволодович, раздал уделы во Владимиро-Суздальском княжестве родичам — в точности как завещал Ярослав Всеволодович. Александру Ярославичу достались Новгород и Тверь. Последнюю несколько лет спустя он выменяет на любимый Переяславль-Залесский.

Вероятно, брат его Андрей не был удовлетворен дележом — он поехал в Орду выяснять отношения через хана. Возможно, в его планы входило забрать себе и великое княжение Владимирское у дяди — не по обычаю, ибо система престолонаследия Древней Руси предполагала первенство младшего брата над сыном старшего брата. Андрей поехал один[118].

Теперь и самому Александру пришлось первый раз «поехать в татары»: Батый, как сообщает житийная повесть, позвал его к себе в Орду. Видимо, странным показалось хану, что младший брат выдвигает политические претензии, а старший молчит, не пытаясь бунтовать против дяди… Визитом к Батыю мытарства Александра Ярославича не закончились. Потребовалось отправляться в Каракорум. Притом обоим братьям.

А может быть, не существовало никакого недовольства, исходящего от младшего брата: Александр и Андрей были вызваны в ханскую ставку, поскольку являлись брачными свойственниками Чингисидов — по третьей жене Ярослава Всеволодовича. Для монголов это обстоятельство могло стать достаточным аргументом к тому, чтобы разделить Русь между ними. А дядя… возможно, он мыслился как «временный вариант»: по русской старине Владимирский великокняжеский престол — его, всё честь по чести. Но он не засылает послов в Орду и сам не едет. То ли рассчитывает обойтись без ярлыка на княжение, то ли скорее понимает: там, в сердце чужого народа, он никто и его не рассматривают как настоящего претендента… Как знать. Тут много гадательного, ибо исторические источники скудны, неразговорчивы.

Александр Ярославич провел вдалеке от Руси два года — 1248-й и 1249-й. Странствуя по громадной Империи монголов, он впервые до конца осознал, что Руси противостоит не просто очередной народ степняков, а государство-чудовище, доселе невиданное, обладающее неизмеримым военным потенциалом.

Н. М. Карамзин с большим чувством пишет о горестной доле, ожидавшей русских князей, которым приходилось совершать столь дальнее и тяжелое путешествие: «Александр и брат его долженствовали, подобно Ярославу, ехать в Татарию к великому хану. Сии путешествия были ужасны: надлежало проститься с отечеством на долгое время, терпеть голод и жажду, отдыхать на снегу или на земле, раскаленной лучами солнца; везде голая печальная степь, лишенная убранства и тени лесов, усеянная костями несчастных странников; вместо городов и селений представлялись взору одни кладбища народов кочующих. Может быть, в самой глубокой древности ходили там караваны купеческие: скифы и греки сражались с опасностью, нуждою и скукою, по крайней мере, в надежде обогатиться золотом; но что ожидало князей российских в Татарии? Уничижение и горесть. Рабство, тягостное для народа, еще несноснее для государей, рожденных с правом властвовать. Сыновья Ярославовы, скитаясь в сих мертвых пустынях, воспоминали плачевный конец отца своего и думали, что они также, может быть, навеки простились с любезным отечеством»[119]. Поездка осложнилась еще и тем, что скончался хан Гуюк, каракорумский владыка, а последовавшее за его смертью «междуцарствие» наполнилось интригами, подковерной борьбой монгольской знати, взаимной подозрительностью. В Каракоруме князья-Ярославичи, сами, возможно, не понимая в полной мере этой тайной возни, оказались в роли фактора, требующего «пригляда»: чьи? насколько сильны? как их использовать? Отсюда — задержка и необычное итоговое решение каракорумских властей, о котором речь пойдет ниже.

Вернулся князь Александр лишь к концу 1249 года, и, по выражению летописца, «бысть радость велика в Новегороде». Вместе с ним возвратился и Андрей.

Источники глухо доносят до нас отголоски борьбы за великокняжеский престол, разгоревшейся после кончины Ярослава и отъезда братьев Ярославичей. Лишь недолгое время в стольном граде Владимире удерживался Святослав Всеволодович[120]. Затем великим князем Владимирским стал младший брат Александра, Михаил Хоробрит, захвативший власть не по праву, не по старшинству и не по ярлыку ордынскому. Вскоре он погиб в стычке с литовцами. Святослав вернулся на его место и литовцев со славой отбил. Но этот князь, возможно, не имел от Орды ярлыка на верховную власть, а потому принужден был ее уступить. Позднее, около 1250 года, Святослав Всеволодович пытался восстановить свои права на великое княжение, в сущности, абсолютно законные, если исходить из древних русских обычаев престолонаследия. Он отправился с сыном в Орду, но не преуспел: там уже решили судьбу верховной власти над Русью иначе. На новые попытки у Святослава Всеволодовича, видимо, уже не хватило ни сил, ни средств, ни решительности. Немолодой человек, он вскоре ушел из жизни естественным путем.

По всей видимости, монголы, занятые раздорами собственных вождей, не торопились вмешиваться в дела Северо-Восточной Руси, на время отдав право решать, кому княжить, самой «земле», то есть городским общинам, боярству Владимиро-Суздальского региона. Но как только Каракорум в обстановке установившегося там покоя решил, кому владеть Русью, воля Руси оказалась отодвинутой на второй план.

После возвращения Ярославичей из Орды государем Владимирским стал другой младший брат Александра — Андрей. Формально, если учитывать древнерусские традиции престолонаследия, к верховной власти он пришел также не по обычаю, минуя нескольких претендентов, которые имели больше прав на престол.

Впрочем, возможно, такова была воля монголов, и он не добивался Владимирского престола сознательно, но лишь стал объектом ханской политической интриги. Не исключено, что этот ход Орды был направлен к политическому расколу Руси. По иным версиям, монголы просто имели совершенно отличные от Руси представления о наследовании власти и земли в державном роду. Быть может, по мнению монголов, они всё устроили по доброму обычаю… вот только по своему, для Руси непонятному и чужому. Некоторые исследователи говорят о том, что для восточных кочевых сообществ характерно «дуальное» устройство власти, разделение подвластной земли на две части. И если так, то механическое перенесение чужих правил на русскую почву