потому, что нет никакой единой Европы — разве что область, находящаяся под духовной властью Римских пап. Есть и другая причина. Хотелось бы повторить и подчеркнуть: само понятие «Запад» — очень позднее. Оно принадлежит Новому времени, а значит, появилось через несколько веков после Невской битвы и Ледового побоища. Люди Высокого Средневековья никогда не осмысляли международное положение в подобных понятиях. Некий великий ужасный «Запад» — чужак, враг, вредитель и т. д. или, напротив, тот же великий «Запад», только не ужасный, а прекрасный — средоточие прогресса, гуманизма, единственная надежда на «исправление» России: всё это картинки, созданные политическими публицистами XIX и XX веков. Для XIII века обе картинки не что иное, как нонсенс. В ту пору не существовало не только единой Европы, но еще и единой Руси, а вместе с тем и какого-то единого большого «Востока», противостоящего единому большому «Западу». Мир от Лондона до Хорезма представлял собой великое раздробление на маленькие государства, полусамостоятельные области, земли, принадлежащие народам, у которых вообще пока не сложилась государственность. В ту эпоху воевали, вели переговоры, заключали мирные соглашения, вовсе не имея в голове каких-то идей по поводу некоего «великого единства» Запада против «великого единства» Востока. Даже такая средневековая эпопея, как Крестовые походы, при ближайшем рассмотрении рассыпается на множество автономных эпизодов. Не видно одной силы, которая ими руководит. Иногда это папство, иногда — европейские государи, а иногда… венецианские купцы. Любые международные и межгосударственные отношения мыслились просто как война, союзничество или добрососедство с ближайшими державами, ничего сверх того.

Великие объединяющие или, скорее, разъединяющие рубежи проходили иначе.

Вот огромная эфемерная Монгольская империя, просуществовавшая совсем недолго и распавшаяся на более мелкие государства. Что ее объединяет и что отделяет от народов, живущих по границам? Народ монголов, стремительно растворяющийся в тюркской стихии, державный род Чингисидов да «Яса», которая не столь уж долго определяла жизнь степи…

Вот сильная когда-то Восточно-Римская (Византийская) империя, в 1204 году разваленная крестоносцами на ряд осколков. Идея Империи — настоящей большой христианской империи с высокой книжной культурой, цивилизованной державы в бушующем океане варварства — в этих осколках еще существует, и она приведет к реставрации царства ромеев как раз к тому моменту, когда для Александра Ярославича настанет время сходить во гроб.

Вот Священная Римская империя, по сути же — Германская. Громада центральноевропейских областей, связанных лишь номинальным единством, то и дело рассыпающаяся, время от времени управляемая сразу несколькими императорами, и Бог весть, кто из них государь ложный, а кто — истинный…

Вот Русь, такая же россыпь вечевых республик и княжеств, как и Германская империя. Что «склеивает» ее и не позволяет окончательно расползтись? Православие, Церковь, Рюриков род да общая этническая почва — древнерусская народность, восточнославянская в своей основе, имевшая не слишком много различий в языке отдельных своих частей, пусть они и рассыпаны на колоссальном пространстве.

Русь, как уже говорилось, и не «Восток», и не «Запад». В культурном и вероисповедном плане она ближе всего к несчастной, борющейся за воссоединение Византии, в будущем примет из холодеющих рук Империи ее политическое наследство. И дело здесь далеко не только в том, что Русь приняла от Константинопольской империи купель Святого Крещения, а вслед за тем сложную, чрезвычайно богатую христианскую культуру. Иное нельзя упускать из виду: Русь ученица Империи еще и в политическом плане. Владимирские «самодержцы» Андрей Боголюбский и Всеволод Большое Гнездо видели перед собой цветущее древо могучей державы Комнинов. А литература империи, связанная с устроением общества и государственными деяниями монархов, была доступна как русским книжникам, так и русским правителям. Перенимали многое, точнее сказать, основное, ведущие принципы: русское единодержавие — плоть от плоти «греческого царства».

Ученые, писатели, публицисты многое множество раз сравнивали Александра Ярославича как с современными ему великими личностями, так и с выдающимися деятелями иных времен. Однако самая прямая аналогия, кажется, осталась незамеченной. Старшими современниками Александра Невского, притом государями самой близкой по духу, по вере, по культуре страны, а именно Империи ромеев, были Феодор I Ласкарь (годы правления 1206–1222) и Иоанн III Дука Ватац (годы правления 1222–1254), причисленный к лику святых. Первому из них пришлось спасать Империю, сохранив в боях, на грани гибели, семя для ее возрождения — на незначительной территории в Малой Азии. Второй шаг за шагом восстановил ее в статусе великой державы — средствами вооруженной силы, дипломатии, православной проповеди. Жестокий враг окружал царство Феодора I и Иоанна III со всех сторон: рыцари-латиняне, турки-сельджуки, венецианцы, мятежники и узурпаторы. Под рукой двух этих православных государей собралась малая сила, но сильным было их желание до конца выполнить свой долг. Они сумели сберечь остатки великого государства от гибели, вырастить на их основе новое древо Империи, дать ей вторую жизнь. Это поистине политическое чудо! А в правлении Иоанна III Церковь видит чудо в первоначальном значении этого слова, то есть спасительное вмешательство Царя Небесного, действовавшего через царя земного.

В державных трудах Александра Ярославича видно много схожего. Для Руси он стал государем-спасителем, действовавшим всеми доступными средствами: то оружием, то с помощью дипломатических комбинаций, то в соработничестве с Церковью. Выполняя долг православного правителя, Александр Невский сберег Русь от полного распада, конечного разорения и гибели. Греки имеют крепкую надежду на святого православного государя Иоанна III, русские имеют крепкую надежду на святого православного государя Александра, на их помощь, покровительство и предстательство за них перед Господом Богом. Народы — разные, но суть упования — единая, общая.

И близость тут вполне понятная, органичная. Два древесных ствола, в сущности, растущих от одного корня, соки у них очень близки по составу…

С государствами и народами Западной и Северной Европы Русь то дружит, то воюет — зависит от текущего момента. Никакого «общего отношения» у нее к «Европе» нет. Так же как нет и общего отношения «Европы» к Руси. Русско-норвежские отношения при Александре Ярославиче в целом очень хороши, а русско-шведские, напротив, наполнены жесточайшими боевыми действиями. Отношения с Польшей есть лишь у южнорусских княжеств, и эти отношения по многу раз меняют знак от непримиримой вражды к тесному союзничеству и обратно. Отношения между Русью и Литвой большей частью враждебные. Отношения с немцами… А есть ли на тот момент какие-то «единые немцы»? Новгород отлично уживается с немцами ганзейскими, готландскими, но вынужден бить немцев орденских…

Ровно то же самое и на так называемом «Востоке». Русь то дружит, то воюет с половцами, булгарами, татарами. Всё зависит от надобностей и ресурсов текущего момента. Всё течет, всё стремительно изменяется. С половцами, когда-то непримиримыми врагами, русские князья охотно соединялись брачными связями. Монголам пытались сопротивляться, но покорились перед громадой абсолютного военного превосходства. Учителей в них — таких, как византийцы с