— Так что же это за история, Алексей? — спросил он с легкой усмешкой.

— Президент, это одно из самых проверенных и перепроверенных донесений, которые я вам когда-либо представлял. Я бы не позволил себе…

Президент провел рукой по щекам.

— Эмманюэль Жозеф… Что за имя? Еврейское?

— Возможно, президент. По словам Патриарха Мефодия, так на самом деле звали Иисуса Христа: Еммануил, сын Иосифа.

Услышав такую странность, президент поднял брови.

— А как же тогда Иисус Христос?

— Опять же, по словам Патриарха, это имя было дано ему традицией, — ответил функционер, которому от всех этих историко-богословских разглагольствований было не по себе. — В любом случае, изучение сделанной в Карачи видеозаписи не оставило у антропометрической службы никаких сомнений: это тот же человек, что объявился в Пакистане под именем Эманалла.

— И он был принят… в Елисейском дворце?

— Там был также министр внутренних дел и префект полиции, равно как кардинал-архиепископ Парижский. Тот же агент утверждает, что присутствовал даже сам Папа, но у нас нет никакой информации, касающейся этой его поездки.

— Ладно, можете быть свободны. Направьте копию донесения министру иностранных дел, а другую — министру внутренних дел.

Как только Шкирятов вышел, президент вызвал по телефону своего советника по иностранным делам. Через несколько минут в кабинет вошел бывший член российской делегации в ООН, бывший посол в Париже Сергей Александрович Малин. Лет пятидесяти, атлетического сложения, безупречно элегантный, с носом Цезаря и редкими, прилизанными к черепу волосами. Он сел напротив президента по его приглашению и взял протянутый через стол рапорт. Погрузился в чтение, а закончив, положил рапорт на стол и объявил:

— Потрясающе.

— За всем этим явно кроется какой-то план, — сказал президент, поигрывая золотым разрезным ножом с малахитовой рукояткой. — Сначала умиротворяют исламский мир. Потом замедляют экономическое развитие Франции, стоящей в авангарде Европы. И наконец распускают слух, будто Иисус вернулся на землю, чтобы спасти род людской от невесть какой угрозы! Потребление снижается, биржи готовы рухнуть! Даже московская и шанхайская!

Он хлопнул ладонью по столу, покачал головой, потом продолжал:

— Непостижимо! Остается выяснить, кто за этим стоит. Для меня этот Эмманюэль Жозеф — марионетка какой-то сионистской группы. Они из подполья выходят в эфир с жульнической телепередачей, подстраивают несколько чудес, — и готово! Дело в шляпе. Даже президент Франции клюнул на эту удочку.

— Группа сионинистско-американская, президент. Экономическое ослабление Европы послужит только интересам Соединенных Штатов. Это лучший способ ослабить курс евро.

Президент кивнул.

— Да, в Белом доме евреи… Что удивительно, так это наивность, с какой французы попались в ловушку.

— Чудеса, кажется, были замечательно подстроены, — заметил Малин. — Наш посол в Париже пишет, что сам чуть не поверил, увидев бороду министра внутренних дел, которая вдруг выросла на глазах у всех. Хотя и в самом деле удивительно, чтобы целая страна позволила себя одурачить подобным образом. Вы собирались позвонить президенту Франции… Уже звонили?

— Нет, — ответил российский президент, поморщившись. — Через три дня у нас встреча в Женеве. Тогда и посмотрю, что с ним такое. Остается узнать, кто этот Эмманюэль Жозеф, которого он принимал в Елисейском дворце. Ситуация требует неусыпной бдительности.

— Пока мы в выигрыше, — заметил Малин. — Мусульмане в Чечне и Казахстане поутихли.

— Только пока. Ослабление Европы выведет нас на передовую и подорвет все наши союзы. Это пахнет ниспровержением мирового порядка.

Он встал и подошел к окну с видом на Красную площадь.

— Эмманюэль Жозеф! Это ж надо! — сказал он, недоверчиво пожимая плечами. — Не могу поверить, чтобы президент Франции позволил так одурачить себя! Может, он сообщник?

Похоже, советник Малин не был в этом убежден. Он скорчил гримасу, выражающую сомнение. Он знал, что президент терпеть не мог такие малопонятные ситуации и сомнительные, липкие, двусмысленные дела. Тем не менее советник не мог согласиться с заключением главы государства из опасения, что его же за это потом и упрекнут.

— Президент, на самом деле французы не в очень-то хороших отношениях с Израилем. Нет, думаю, дело сложнее. Попробую разобраться.

Семь свечей меноры[40]горели высоким чистым пламенем, отбрасывая золотистые отсветы на лоб главного раввина Оскара Меерсона. Эти отсветы, словно метафора, верно отражали ситуацию, совсем как на картине Рембрандта: Меерсон размышлял.

Удачно устроившиеся друзья сообщили ему фрагменты сегодняшнего необычайного события в Елисейском дворце, куда по духовному вызову человека, который был якобы самим Иисусом, явился Папа Иоанн XXIV. Невероятно!

Тем не менее раввин сам видел по телевизору, как выросла борода у министра внутренних дел, и интуиция подсказывала ему, что все это правда. Чтобы удостоиться приема в Елисейском дворце самим президентом и его супругой, в присутствии апостолического нунция, кардинала-архиепископа Парижского, министра внутренних дел и префекта полиции, просто необходимо, чтобы личность Эмманюэля Жозефа была твердо установлена.

Потом, конечно, главный раввин уклонился от «чудесного» истолкования этого дела. Не стоило попусту смущать умы верующих и даже некоторых раввинов. Маймонид в своем «Путеводителе колеблющихся»[41]советует избегать высказываний, которые не основаны на верных доказательствах; а ведь тут таких доказательств и не было.

Если предположить, что Папа Иоанн XXIV действительно появился в Елисейском дворце, то почему он нигде об этом не упомянул? Или же он там не был, или был, но предпочел умолчать, дабы не смущать умы.

А если новозаветный пророк Иисус в самом деле вернулся на землю и тайно наведался в Елисейский дворец, это означало, что он не желал, чтобы это посещение было предано огласке.

Так что лучше замять все это дело. Главный раввин Меерсон вспомнил также высказывание Менахема Менделя,[42]жившего в XIX веке: «Заботься о собственной душе и о теле другого, а не о собственном теле и душе другого».