По бетонке автобус пошел веселей. В салон ворвался встречный ветер. Сапрыкин привстал, чтобы закрыть окно. Впереди он увидел грузовик, который развернули поперек дороги. Абдулка стал тормозить. «Нашел где застрять, идиот», – с недовольством подумал Сапрыкин. Вдруг из-за грузовика выскочил высокий человек. Он резко выбросил вперед руку, оказалось, в ней зажат пистолет. Выстрелы хлопнули, как ненастоящие. В первое мгновение Сапрыкин подумал, что это какая-то нелепая ошибка или шутка, но тут же его обожгла догадка. Что-то загремело. Абдулка подскочил и рухнул на рулевое колесо. Надрывно и протяжно загудел сигнал.

– Душманы! – раздался чей-то истошный крик.

Сегодня с утра у командира мотострелкового батальона Воронцова было приподнятое настроение: позвонил командир полка Тубол и приказал через два дня оформляться в отпуск. Домой! С самого утра Воронцов уже предвкушал, как обнимет в аэропорту дочку – студентку-второкурсницу, жену Ираиду Рузиевну, которая с каждым разом пишет ему все более любвеобильные письма, словно вернулась чувствами в пору своей юности.

Ведь что самое трудное в службе в Афганистане? Да – жара, пыльные бури, угрюмая тишина гор за палаточным окном. Будни нелегкой походной жизни, когда о самых привычных ранее вещах вдруг затоскуешь остро и безнадежно. Конечно, душманские засады, которые подстерегают в самых неожиданных местах. Но самое трудное все же – ждать. Ждать желанной, но такой несбыточно-далекой встречи с родными и близкими, ждать, когда истекут томительные, однообразные, похожие друг на друга дни и месяцы. Ждать возвращения на родину, которое воспринимаешь как самую главную и дорогую награду.

Так думал сейчас Воронцов и был по-своему прав. А без четверти пять он принял по телефону сбивчивый доклад переводчика из ХАДа и в первую минуту растерялся, не зная, что предпринять в этой ситуации. «Объявить тревогу? А что дальше?» Воронцов постарался сосредоточиться, пересиливая желание тут же поднять батальон на ноги, звонить «наверх». Такая у него сложилась привычка за время службы: когда сваливалось на голову неожиданное известие или, того хуже, ЧП, не предпринимать ничего в первые три-четыре минуты. Может быть, и не лучшая привычка, но она спасала его от поспешных решений. «Отпуск откладывается на неопределенное время», – с тоской подумал он и тут же упрекнул себя в эгоистичности. Воронцов вспомнил о земляке Сапрыкине, о ребятах-спецах, и смешанное чувство жалости, злости и досады охватило его. «Надо перекрыть дороги, организовать поиск! По горячим следам можно еще успеть». Он позвонил в ХАД и спросил, перекрыты ли дороги и пути из города. Переводчик ответил утвердительно.

– Какая нужна помощь?

Переводчик ответил не сразу.

– Нужны подразделения для поиска, – наконец ответил он.

И Воронцов понял, что в ХАДе еще тоже не знают, с чего начинать. «Все на нас надеются… А кто же, черт побери, будет искать, как не мы…» Потом он попросил соединить его с Туболом, соображая, что докладывать по существу дела.

Полковник Тубол выслушал доклад молча, не перебивая и не уточняя. Только в конце, когда Воронцов замолчал, ожидая ответа, довольно отчетливо выругался. Прозвучало это тихо и оттого еще более неприятно.

– Вот что, – сказал Тубол, – снаряжай две поисковые группы. Вышлешь их в район…

Он сделал паузу, и Воронцов понял, что Тубол смотрит на карту, и тоже повернулся к карте, висевшей на стене.

– В районы…

Населенные пункты находились много восточнее города. «Отсекает от пакистанской границы», – понял Воронцов.

– Пока все. Остальное берем на себя. – Тубол помолчал и потом, не сдержавшись, выплеснул раздражение: – Как же они у вас из-под носа наших людей увели? Рохли…

Воронцов промолчал. Тубол дал еще несколько указаний по организации засад и положил трубку, не попрощавшись. Воронцов крякнул от досады, ответно хлопнул трубкой.

– При чем тут мы? – раздраженно спросил он, потом выскочил в коридор.

– Дежурный!.. Дежурный, твою мать, где ты?.. Третью роту – по тревоге! Командира – ко мне.

Воронцов снова плюхнулся на стул, подперев рукой большую, с глубокими залысинами голову. Он подумал о Сапрыкине, о том, что совершенно не представляет, как быть в такой ситуации, но тут раздался стук в дверь. «Гогишвили», – подумал Воронцов. Вошел высокий рыжий старший лейтенант, следом за ним – начальник штаба Рощин.

– Гогишвили, вам приходилось когда-нибудь охотиться? – спросил Воронцов, стараясь не суетиться.

– Нет, – коротко ответил Гогишвили и подумал, что командир скажет сейчас: «А я-то думал, все грузины – охотники». Или что-то в этом роде.

Но командир сказал:

– Тогда слушайте внимательно. Душманы захватили и угнали в неизвестном направлении пятнадцать советских специалистов с комбината… Да, тех самых. Нам поставлена задача организовать поиск. Возьмете два взвода. Сами будете при одном из них. Выезд через двадцать минут.

Воронцов уточнил порядок поддерживания радиосвязи, маршрут выдвижения. Паек приказал взять из расчета на пять дней.

– Все, не теряйте времени!

V

Читаев, с треском отворив дверь, вошел в комнату. Дверь все время застревала в проеме.

– Третьей роте тревогу объявили, – сообщил он громко и с размаху сел на кровать. Она жалобно взвизгнула под ним.

– А что случилось?

Лейтенант, сидевший за столом, отложил в сторону недописанное письмо. Читаев, не глядя, потянулся рукой к магнитофону – убавить звук.

– Фуйня случилась! Душманы выкрали наших спецов. Угнали вместе с автобусом. Вот такие дела.

– Это с мукомольного? – воскликнул Владимир.

– Оттуда… Роту Гогишвили отправляют на поиски.

– Далеко?

Читаев пожал плечами.

– А они что, без оружия были? – снова спросил Владимир.

– А хрен его знает…

В коридоре модуля загрохотало: кто-то в темноте зацепился за бачок для питья, стоявший у входа. Раздавались тяжелые шаги и трехэтажный мат.

– Идет Алеша, гремя победитовыми подковами, – прокомментировал Читаев.

В следующую секунду дверь растворилась с еще большим треском, в комнату ворвался широкоплечий старший лейтенант с гусарскими усами. Это и был командир первого взвода Алексей Водовозов.

– Слышали? – прямо с порога гаркнул он.

– Слышали, – ответил Хижняк.

– Вот суки, что творят! – продолжал греметь Водовозов. Тише он говорить не умел – на определенной, по мере уменьшения, мощности звука голос его срывался, переходил в трагический свистящий шепот.

«Сейчас начнет ходить взад-вперед по комнате, расталкивая стулья», – подумал Читаев и не ошибся.

– Вот и строй этим чуркам социализм, – продолжал Водовозов, меряя своими шагами крохотную комнатушку и каждый раз резко отодвигая стул, стоящий посредине. Казалось, что именно этот стул, беспрестанно попадающийся ему на пути, был виновником всех бед и напастей. – Найдут или нет? – вслух подумал Водовозов и сам себе бодро ответил: – Должны найти. Если не перерезали. Ты как думаешь, Читаев?