Оконную створку Эдик всё-таки прикрыл — разглагольствовать можно долго, а дом продолжает выстужаться. Снова такая «хозяйская» мысль.

— Ушла…

Почему-то от исчезновения девушки накатила такая тоска, что впору об стенку головой биться. Хотя и видел он её в общей сложности не больше часа. А теперь опять остался один на один с сумасшедшими нелюдями, без всякой надежды выбраться.

— А что за фотку ты ей показывал, кстати?

— Так это матушка её, — Дубль, казалось, изумился, что этот «общеизвестный» факт вызывает у Эдика вопросы. — Давно её, кстати, не видел.

— Утро уже… — без предупреждения сменил тему Эдик, рассматривая через не слишком чистое оконное стекло пустынную площадь. Отсюда были видны и ворота, с по-прежнему приоткрытой створкой, и хаотичный рисунок следов — человеческих и собачьих, борозда, где Страж тащил Эдика к дому. Вся его история, записанная отпечатками на снегу. А сверху сыпались новые снежинки, и, наверное, не пройдёт и часа, как следы исчезнут. Выглядел этот пейзаж настолько мирно и благолепно, что Эдику страшно захотелось пойти прогуляться. При свете дня никогда не бывает так страшно, как бесконечно длинными зимними ночами.

— Пойду я. Пройдусь.

— А погуляй, действительно, — кивнул перевёртыш. — Надо же осваиваться на новом месте, рабочее пространство изучать, так сказать.

— Я здесь не работаю, — упрямо возмутился Эдик.

— Конечно, нет, контракт-то ещё не подписывал, значит, не работаешь, — без возражений, почти смиренно, подтвердил Дубль. — Вот я и говорю, осмотришься, вникнешь, а как вернёшься, так и оформим всё как полагается.

Эдик не стал длить спор, молча отправился за тулупом обратно в спальню. С этим психованным доппельгангером разговаривать — всё равно что играть в тупую детскую игру про «а ты купи слона». О чём бы ни говорил собеседник, Дубль продолжал о своём, однообразно и занудно.

Морозный воздух сразу ущипнул за щёки и ладони, и Эдик поспешил поднять воротник и натянуть варежки — тоже местные, не свои. Действительно, только валенками и дробовиком обзавестись осталось. Сейчас, при свете дня, когда низкое зимнее солнышко безуспешно пытается пробраться своими слабыми замёрзшими лучиками сквозь тяжёлые снеговые тучи, посёлок казался, с одной стороны, совершенно не жутким, обычным, без выскакивающих из-за углов монстров и пугающих звуков. А с другой стороны, когда темнота не скрывает окружающее в своих объятиях, становится ясно, что это в самом деле не совсем наша реальность. Эдик так и не разобрался в терминологии: называть психушку другим миром, параллельным слоем той же вселенной или чем-то ещё.

Своей прогулкой Эдик собирался решить два вопроса: осмотреться и поискать утерянный рюкзак. Не сказать, чтобы там остались какие-то вещи, без которых не прожить, но почему-то возвращение имущества, думалось ему, принесёт некое спокойствие и облегчение.

— И ворота закрой, — крикнул ему в спину Дубль, высунувшийся из двери администрации.

Эдик безмолвно показал в ту сторону неприличный жест и отправился по своим следам, пока их не уничтожил сеющийся сверху мелкий снежок. На площади перед домом никакого рюкзака видно не было. ЖК «Старая Дубрава» (мысленно парень продолжал называть психушку знакомым из «прошлой» жизни названием) оказалась более разветвленной, чем помнилось по вечерней дороге от маршрутки до дома. В сторону от известной Эдику главной улицы, которую он раньше считал единственной, то влево, то вправо уходили более узенькие. И дома, кстати, были не только коттеджи за заборами, видел Эдик разное, но в основном как раз-таки издали, на боковых улочках: и старенькие бревенчатые домики, как будто перенесённые сюда из дальних сельских закоулков, и многоэтажки — от двух этажей и до настоящих высоток, парочка из которых втыкалась вершинами прямо в низкие серые облака.

— Чёрт знает что такое, — Эдик напряжённо оглядывался, но кроме пустынных зданий разного размера и фасона, вокруг ничего и никого не было. Даже следов, кроме собственных и огромных собачьих, принадлежащих Стражу, он не заметил. Рюкзака тоже нигде не видать.

По внутренним ощущениям он уже давным-давно должен был добраться до противоположного выхода, но посёлок и не думал заканчиваться, а летопись следов на снегу указывала на то, что это не пространство изменилось, а Эдик плохо помнит — вот же явно отпечатки его ботинок, можно наступить рядом и сравнить.

Рюкзак валялся в стороне, за углом дома, стоящего фасадом на одну из боковых улиц. Эдику очень повезло, что заметил, потому что поначалу осматривал все повороты внимательно, а потом устал и просто шёл по следу, полагая, что вещи должны были остаться там, где он бежал. Ну или если их кто-то переместил, то он тоже оставил бы следы.

Однако рюкзак лежал посреди девственно ровной поверхности снега, белоснежной и абсолютно нетронутой — ни следа, ни штриха, только сверху снежинки падают, постепенно скрывая под собой Эдиково имущество. Хорошо, что рюкзак яркий, красно-синий, и потому просвечивает даже сквозь снег.

Парень остановился и присмотрелся. Несмотря на пасмурное небо, свежевыпавший снег был настолько ярко-белым, что болели глаза. Да, это, несомненно, его рюкзак. Не понять, как он там оказался, если только швырнули отсюда. Эдик занёс ногу, чтобы пойти подобрать, но застыл и остался на том же месте, опустив ногу обратно в свой же след. Что-то его смущало, не давало просто так нарушить ровную поверхность снега. Парень обернулся по всем сторонам, убедился, что к нему никто не подкрадывается, что он один и никаких опасностей на горизонте не наблюдается, а когда вернулся взглядом к рюкзаку, отметил подробность, сперва не бросившуюся в глаза: молния была расстёгнута, а содержимое рассыпано вокруг, будто кто-то копался в поисках ценностей, отбрасывая неинтересное прочь. Наверное, из-за снега поначалу не рассмотрел…

Эдик переступил с ноги на ногу, решаясь. Вроде как и ничего там важного. Книжка, которая наверняка совсем размокнет после снеговой ванны, наушники — тоже вряд ли выживут, блокнот и ручка — без комментариев, куча скидочных карточек в картхолдере, носовые платки, презервативы, пара запасных носков и трусов (всякое бывает, порой и незапланированные ночёвки не дома случаются) — Эдик перебирал мысленно содержимое рюкзака и понимал, что без любого из этих предметов он легко и без потерь будет жить дальше. Разве вот сам рюкзак жаль.

— Да чего ты боишься? — прошептал Эдик. — Да, там ничего особо важного, но это же твоё. Просто подойти и взять.

Он зажмурился, сделал несколько вдохов и выдохов и осторожно, словно в тягучую трясину, ступил на нетронутый снег переулка. Сделал шаг. Другой. Ничего ужасного не произошло: земля не разверзлась, ноги не завязли, хотя снег скрыл их по щиколотку, но не затянул