Дрезина пискнула надрывно – лязгнула сцепка. Упираясь всей мощью коптящего дизелечка она с трудом катила к затерявшейся на запасных путях платформе очередной груженый вагон. Расположившись под светящимся навесом модуля на самопальных скамеечках, незлобно поругивались грузчики. Интернациональная бригада как раз заканчивала нехитрую спешную трапезу всухомятку. Громко рыгнув, один из них – аварец Магомед, в немом ожесточении запустил пустую пластиковую бутылку, в ставшие сбоку стеной, сухие будыли полевой мальвы. Бригадир – курд Миша, настоящего имени никто выговорить не мог, нервно докурил остатки сигареты, зависнув над путями, смачно сплюнул и, поглядывая на медленно приближающуюся дрезину, треснувшим голосом просипел:

– Ну, робя, поднильмайсь, грузить быстра нада. Началник сказал: быстра нада – денги будит давай.

Шестеро мужчин контрастного содержания, в видавших виды разношерстных одеяниях, в некоторых из них угадывался прошлый достаток, нехотя поднялись.

Неопрятный, маленького роста, давно не бритый грузин, с нескрываемым презрением встречал глазами приближающийся вагон.

– Амис деда ватириа, эсли севодня бабки не даст, валью отсюда. Лучше в магазин пайду грузчиком за харч. Эво весь семья гнилой. Сам жрет, как свиня, а эти капейки дать не может. Финансовый кризис? Останавливай работу, да?! Не мути башку, да?! Много схватил – поделись, не жмись, если человек?! У-у, сомехо!

С трудом открывшаяся дверь вагона пыхнула цементной пылью. Один, в аккуратной стопке мешков, оскалился разорванным зевом.

– Теперь, падла, пылить будет всю дорогу, от прошлого раза отхаркаться не могу, в горле свербит, – вторил ему в тон молдаванин из Приднестровья – молодой мужик лет тридцати пяти, с красным от пагубной страсти лицом и выщербиной от свежей болячки на переносице. – Сейчас бы винца нашего – враз бы легкие прочистились.

Дрезина лязгнула сцепкой, пискнула и налегке отдалилась под гору.

– Сучара, поставил вагон перед дыркой, спотыкаться теперь будем, – зашелся в негодовании молдаванин. – Миша, калган включи, а? Может, сдвинем вагон чуток?

Миша подошел, многозначительно скребанул затылок, глядя на прореху в настиле:

– Можа, постелим горбыля?

– Паслуши, кацо, эсли рухнешь вниз, сам горбилем станешь.

– Айда, чуток стронемо, – засуетился седовласый не по годам, коренастый крепыш из Луганска по имени Федя.

Миша первый спрыгнул на пути:

– Давай, упромся, раз-два-вазмили…

Вагон нехотя скрежетнул колесами, тяжело перекатившись на три метра в сторону. Двое из всей разноликой компании участия в разговоре не принимали – они молча выполняли команды бригадира.

Спортивного кроя куртка на одном из них еще не успела потерять первоначального вида, при желании ее можно было привести в приличное состояние, но залоснившиеся джинсы для приобретения цивильного вида требовали хорошего мусорного бака и говорили о давней скитальческой жизни владельца. Ему на вскидку можно было дать сорок с небольшим. На аристократическом лице некрасиво кустилась недельная поросль. Его интеллигентный вид сдерживал простоту общения с ним – между ним и компанией пролегала незримая преграда. К нему не обращались никак, да в этом и не было нужды – он понимал все с полуслова. Добродушные глаза его пребывали в иронии. Трудно сказать, не зная его, к чему относилась эта ирония: к смехотворному произношению бригадира, низменному мышлению большинства, или к чему-то своему, глубинному?!

Последним в этой разноликой интернациональной компании состоял цыган Яша. По значимости в бригаде он отнюдь не был последним. Последним в перечень он попал лишь волею автора. Горячая цыганская кровь во время работы у него вскипала – в остальное время он задумчиво жался к интеллигенту. Над ним подшучивали: за основу шли и длинные курчавые волосы, и цигейковая безрукавка, но расшевелить его таким образом не удавалось никому. Он без обиды, молча кивал головой в такт говорунам. Даже доморощенная обработка известной песни Утесова: «Цыгане шумною толпою, толкали жо… паровоз» в исполнении Магомеда вызывала у него легкую усмешку. Он не реагировал и на предложение угнать стального коня (имелась в виду дрезина). С присущим в акценте придыханием Магомед продолжал резвиться:

– Знаешь, – обращался он к молдаванину, – почему он не хочет поменять квальфикацию? Конь ему нужен, а у сталюки нет яиц.

И от удачной на их взгляд шутки они ржали похлеще иного жеребца, взахлеб. Миша их вначале урезонивал:

– Отфалите от Яшки.

Потом, видя его спокойную реакцию, стал посмеиваться со всеми. Бригадир стаскивал мешки на полвагона – остальные прилаживали к спине тяжелую ношу и тяжелой поступью перемещали под навес. После каждой ходки маленький грузин приваливался к стенке вагона, переводя дух. С его небольшой массой работа давалась ему значительно трудней, но дух равноправия витал здесь при всякой работе. Цыган шел шибче, не отдыхая, но с этим не считался – работал без оглядки на соседа. Тяжелая работа делала всех одинаково сосредоточенными. Интеллигент, не суетясь, взваливал на плечи очередной мешок – размеренно, не спеша, но и не волыня, делал общую работу.

С выдохом Миши: «Все, паследни» – у сосредоточенных притомленных людей появилось желание праздника. Магомед затронул избитую тему – подтрунивал над цыганом. Грузин взялся вытряхивать набравшую пыли солдатскую камуфляжную куртку.

Интеллигент застыл на краю платформы, безучастным взглядом вперившись в будылья сухого травостоя. Набежавший ветерок тронул стену засеменившихся стройных стеблей, словно проверяя их остаточную прочность. И неизвестно, сколько он мог так стоять, если бы не реплика цыгана:

– Тоскуешь по дому?

И не дождавшись ответа, в задумчивой медлительности продолжил:

– Скажешь, хорошо цыгану – все пофигу, лишь бы крыша над головой, да шамовка какая-никакая? А я ведь не таборный цыган, просто кровь у нас такая, не падкая до вашего уюта. И семья у меня нормальная была – жена русская, дочка.

Интеллигент нехотя отвлекся, посмотрев изучающе на цыгана, посмотрел так, будто в первый раз увидел его, будто не они вместе амбалили здесь вот уже три месяца, практически за один харч. Обещанные деньги ждали своего последнего срока: в предновогодний вечер. До этого они работали в том же составе на других участках: копали траншеи под коммуникации, под фундамент в труднопроходимой горной местности – сегодня дилер Грачик кинул их на выгрузку вагонов. С учетом мелких сумм на питание, оставалось получить на каждого по сто тысяч рублей.

– Где отмечать будешь Новый год? Кстати, до сих пор не знаю, как тебя звать? – продолжал цыган.

К ним подошел бригадир.

– Айда, пацаны, закидаваем «газончик».

Машину загрузили шутя – после того помогли водителю обтянуть кузов брезентом, за что словоохотливый шофер пообещал напомнить дилеру о причитающейся зарплате и окончании контракта.