– Нет, Джоанна… – с трудом простонал он, отрываясь от ее груди. – Еще не сейчас.

Однако, несмотря на словесные возражения, могучий воин не оказал никакого сопротивления, когда она приложила его внушительное копье к своим обильно увлажненным складкам и прижалась к нему.

– Сейчас, Гэвин, – прошептала она. Голос ее дрожал от любовного пыла, а глаза горели от страсти. – Прошу тебя, возьми меня сейчас.

Не в силах больше сдерживать себя, он наклонился, упершись руками в ее бедра, и Джоанна, движимая потребностью слиться с ним в одно целое, стала повторять его действия, двигаясь с ним в унисон.

– Будешь ли ты моей, Джоанна? Будешь ли ты всегда принадлежать мне?

Она кивнула и, притянув к себе его лицо, поцеловала его со всей бушующей в ней страстью.

Когда он вошел в нее, Джоанна вначале оцепенела, ошеломленная раздирающей болью внизу живота. Она крепко зажмурилась и прикусила губу, чтобы не закричать, когда он прекратил двигаться, и это время показалось вечностью. Но затем она ощутила, как его пульсирующее орудие постепенно начало двигаться, сначала очень медленно, а потом быстрее и быстрее, пока ее разум не отбросил все воспоминания о боли и невинности и белый ослепительный свет не укрыл ее своим горячим сиянием.

Отойдя от мрачных вод подземного озера и подняв фитильную лампу, мужчина вглядывался в темноту пещеры, находившейся под замком Айронкросс. Что-то лежащее у стены привлекло его острый взгляд. Опустив голову, чтобы пройти под нависавшим выступом скалы, граф Этол очутился возле грубой подстилки из соломы, из-под которой выглядывал край темной одежды. Откинув солому, он обнаружил скудные пожитки, спрятанные неизвестным обитателем этих мест. Плащ, испачканный сажей, и какие-то свернутые в рулон лохмотья. Он поднял одежду и стал рассматривать ее в поисках каких-либо меток. Поставив лампу на утоптанную землю, он поднес тряпки поближе к глазам и обнаружил, что эти обрывки когда-то могли быть женским платьем.

Отбросив одежду в сторону, он повернулся к небольшой кучке веток, лежавшей неподалеку. Протянув руку над еще теплыми углями костра, он понял, что хозяин этих вещей ушел отсюда совсем недавно.

Подняв лампу, граф поискал поблизости другие улики, свидетельствующие о пребывании здесь человека, а затем снова вернулся к соломе. Засовывая одежду обратно, он обнаружил деревянную чашу с остатками засохшего хлеба.

Поднявшись на ноги, Этол закинул длинные рыжие волосы за спину и снова стал тщательно осматривать пещеру в поисках улик, которые могли бы рассказать что-нибудь об этом несчастном пугливом создании, последнем из «призраков» Айронкросса.

Черт возьми, еще с тех пор, как он был юношей – нет, проклятье, когда он был еще ребенком, – он знал дорогу среди этих пещер, блуждая по ним вместе с Джоном Макиннесом и конюхами. Тогда единственными привидениями, обитавшими в замке, были только он и его друзья. Он улыбнулся при этом воспоминании, но затем его лицо вновь стало серьезным. Его человек, Дэвид, упоминал о призраке, скитавшемся в последнее время по замку, но Этол тогда не склонен был ему верить. Теперь же, глядя на пожитки какого-то несчастного бродяги, он убедился в своей правоте. Ни один из призраков, о которых он когда-либо слышал, не стал бы греться у костра и питаться хлебом. Единственное, что продолжало сбивать графа с толку, – это довольно странное поведение «призрака», который, похоже, взял себе и привычку возвращать портрет Джоанны на то место, где он висел раньше.

То, что новый хозяин Айронкросса отправился отдыхать очень рано, оказалось для Этола весьма удачным обстоятельством. Теперь он знал, что именно должен был сделать своими руками – докопаться до истины, связанной с этим «призраком». В этом вопросе он не мог положиться на Дэвида.

Этол пнул ногой рваный плащ. Он не допустит, чтобы какой-то нищий бродяжка разрушил его планы, тем более сейчас, когда он был так близок к успеху.

Откинувшись на подушках, Гэвин глубоко вздохнул и прислушался к перемежавшемуся с порывами ветра дождю, хлеставшему по стеклам окон. Над озером разнесся низкий раскат грома, и он постарался погрузиться в безмятежное ощущение спокойствия, которое наполнило его разум, тело и, казалось, проникло до самых костей.

Было что-то волшебно интимное в том, чтобы лежать в этой огромной кровати с Джоанной, свернувшейся клубочком у него под боком. Немного раньше, после головокружительного финала их неистовой любовной игры, он подвинулся и переложил ее в центр постели, укрыв мягким шерстяным одеялом. Именно в этот момент он обнаружил доказательство ее невинности.

Руки Маргарет дрожали, пытаясь поднять защелку на двери. Ее пытливые глаза следовали за братом, который нетерпеливыми шагами мерял маленькую комнату. Внезапно он остановился.

– Значит, ты наконец решилась вернуться к нам.

Она с силой прижалась к двери и смотрела вниз, на тростник, устилавший пол.

– Где ты была, Маргарет?

Не поднимая глаз, она начала вытирать мокрые ладони о подол платья.

– Где, к дьяволу, ты была, Маргарет?

Горячность в голосе Аллена заставила ее съежиться от страха. Она нерешительно подняла глаза и посмотрела на его сердитое лицо.

– Во… ку…

– Нет. Молли была здесь, но она сказала, что не видела тебя.

Она замотала головой и повторила свои обрывки слов.

– Во… ку…

– Ты никогда не лгала мне раньше, сестра. А что же теперь?

Она отчаянно затрясла головой, и из ее глаз покатились слезы.

– Один из конюхов сказал, что видел, как ты ходила в часовню.

Маргарет перекрестилась.

– С… с…

– Почему ты так покраснела? Почему, Маргарет? – Опущенные руки Аллена сжались в кулаки. – Ты была со священником, с этой карликовой свиньей?

Она снова отрицательно замотала головой, а затем уставилась в пол.

– Во… во…

Аллен опустил на ее плечо свою большую руку.

– Это же сущий дьявол в обличье священнослужителя. Ты понимаешь это, сестра?

Маргарет подошла поближе и взяла его за руку.

– Я хочу, чтобы ты даже близко не подходила к нему. Я не желаю, чтобы ты имела с ним какие-либо дела. Ты понимаешь?

Она кивнула.

– Мы не можем допустить, чтобы кто-нибудь снова причинил нам боль. Больше никто и никогда, Маргарет. Никто и никогда!

Задрожав, она поспешно кивнула в знак согласия.

Бросив еще одно полено в потрескивающий огонь камина, Гэвин выпрямился и повернулся, преданно глядя в озабоченное лицо Джоанны. Она сидела в изголовье его кровати, колени были крепко прижаты к груди, а подбородок лежал на одеяле, которое она собрала вокруг ног. Посмотрев в ее глаза, взгляд которых был устремлен в темный угол комнаты, Гэвин обнаружил в них отблеск растревоженных воспоминаний.