телефона того, кто сейчас больше всех мне нужен. На дворе две тысячи двадцать четвертый год, все мы не выпускаем телефон из рук, но Чан Чон Мин не дал мне свой номер.

Я вспомнила, что у меня есть номер Гиля, он ведь два раза мне звонил. Почти нажала на вызов, но остановилась. Что такое мои мелкие проблемы по сравнению с его разбитым сердцем? Нет уж, не буду его беспокоить.

И тогда я позвонила в участок. Ни Чон Мина, ни Гиля не было на месте. Дежурный полицейский, голос которого я не узнала, сказал, что передаст инспектору мое сообщение, и повесил трубку. Что же мне делать? Звонить отцу? Звонить в скорую? Отца не хочется пугать, со скорой не хочется объясняться. Дышать было тяжело, я чувствовала на шее синяки от пальцев, и мне хотелось разрыдаться – даже не от боли, а от вторжения чужого, неприятного присутствия в границы моего тела, от этой стертой дистанции между мной и злом. Нужно на воздух. Вдруг Янг-Бан вернется? Снаружи хотя бы есть куда бежать. И вообще, может, он обронил какие-нибудь улики. Я найду их, и его арестуют.

Я выглянула в холл. Милая женщина-администратор спала в своей комнатке около стойки ресепшена, охраны не было – кому она нужна в таком тихом месте? Только на улице я сообразила, что вышла босиком, но возвращаться не хотелось. Я осмотрела парковку – никаких машин с включенными фарами, да и улик, к сожалению, никаких, – и пошла в сад.

Там пахло цветами, стрекотали цикады. В просторной беседке для застолий стояли скамейки, но я прошла мимо. Села на траву под деревом, выбрав место с самым широким обзором, и прислонилась к стволу. Да, вот так хорошо. Слезы отступили, даже боль как будто притупилась. Мысли постепенно успокаивались. В нападении было, если вдуматься, кое-что странное. Утром расскажу Чон Мину – просто вызову такси и вернусь в Андон. Я поудобнее прислонилась спиной к прохладной коре кедра и закрыла глаза.

Наверное, я заснула, а когда проснулась, ночь была гуще, темнее. Тонкую молодую луну спрятали тучи, но даже так я разглядела, что рядом со мной, тоже прислонившись к кедру, сидит человек. Я вздрогнула, но он уже повернулся ко мне, и крик смолк, так и не вырвавшись из моего опухшего горла. Чон Мин!

– Как вы узнали? – хрипло спросила я.

– Мне передали сообщение.

Значит, все-таки передали… Я мысленно поблагодарила незнакомого полицейского, который не поленился ночью звякнуть коллеге. На мне лежал зеленый свитер Чон Мина – так вот почему я еще не замерзла, – и я украдкой понюхала ткань. Приятный хвойный аромат: одеколон, запах которого мне так хотелось распробовать.

– Похоже, вы были правы, предсказательница Ли, – виновато сказал Чон Мин. Его футболка белела в темноте. – Не стоило уезжать, это ничего не меняет. Вернуться в город будет безопаснее. Прошу прощения, что не уследил.

На щеках у него уже пробивалась щетина, но после барбершопа хотя бы отрастает ровно. Я не выдержала и коснулась ладонью его колючей щеки. Он вздрогнул, как в тот раз, в парке Плотины, но я не отстранилась.

– Можете называть меня по имени? – попросила я, нежно поглаживая его щеку.

– Если вы настаиваете, предсказательница Ли.

– Просто Юн Хи.

– Хорошо, Юн Хи-а, – послушно кивнул он, наконец-то обратившись ко мне в неформальной форме.

Радости это мне принесло меньше, чем ожидалось, – слишком уж покорным он был, будто согласился, просто чтобы со мной не спорить.

– Называйте, как вам комфортнее. – Я отступила, чтобы не загонять его в угол, и руку тоже убрала. – Предсказательница так предсказательница. Идемте внутрь? Холодно.

– Погодите.

Он встал и прошелся по клумбам, срывая какие-то растения. У меня мелькнула сладкая мысль, что он хочет подарить мне букет, и пусть администрация отеля будет от этого не в восторге. Я мечтала, что приедет Чон Мин с цветами, и вот оно! Но увы, он вернулся с пучком невзрачных мелких листьев, да и те мне не отдал. Я натянула зеленый свитер на себя, чтобы он не забрал его, и пошла вслед за ним в здание.

Даже не думала, что смогу вернуться в номер после всего, что там было, но в присутствии Чон Мина мне море было по колено.

– Вы не против, если я возьму покрывало? – спросил он. – Постелю на полу, чтобы не оставлять вас на ночь одну.

Его покладистая вежливость меня тревожила. Где тот Чон Мин, который на любое мое слово грубит?

– Стойте, – взмолилась я, когда он начал раскладывать покрывало на ковре. – Зачем вам на полу лежать, тут… Тут широкий матрас.

Я легла на край, показывая, как много места остается.

– Вы уверены?

– Ну да. Метра два шириной, сами посмотрите.

– Я спрашиваю не о его размере. Я спрашиваю, почему вас не смущает, что мы будем лежать на нем вдвоем.

Этот вопрос я оставила без ответа, и Чон Мин опустился на колени за низкий столик, разложил перед собой листья, собранные в саду, и начал стучать по ним кулаком. В комнате запахло свежо и зелено. Чон Мин вышел из номера, через пару минут вернулся с чашкой горячей воды из кулера и мотком бинта – видимо, взял из знакомой мне аптечки в его машине. Бросил раздавленные листья в воду, размешал и оставил.

– Надо подождать, – сказал он.

– А где же отвар барлерии? – притворно расстроилась я.

Хотелось просто показать ему, что я помню его слова.

– Она сейчас не в той фазе цветения, – ответил Чон Мин без малейшей улыбки, с видом деревенского доктора. – Это листья маргаритки, ромашки и бархатца.

– Откуда вы все это знаете? Поняла! – Я заулыбалась, чувствуя себя пьяной от его присутствия. – У вас в семье кто-то был шаманом, а вы не стали продолжать династию, сбежали, и вас оставили без наследства. С тех пор вы ненавидите шаманов и астрологов, но знания-то остались.

Чон Мин слабо фыркнул.

– Ну давайте, признавайтесь! Кто был шаманом? Ваш отец?

– Да. И не будем об этом.

Ого… Такая новость, и обсудить не с кем.

– Значит, мы точно выкрутимся, – прошептала я. – Шаман и предсказательница – идеальная команда.

Чон Мин подошел ко мне, вытащил из-под меня одеяло и накрыл им сверху. Я растаяла от нежности и потянула руки навстречу, показывая, хочешь – обними меня, я ведь такое пережила! Но Чон Мин отошел к окну, распахнул его, сел на пол и закурил, устало прислонившись к стене.

Вопрос «Ты куришь?!» остался непроизнесенным, я просто лежала и смотрела. После того как меня за это чуть не убили, я