ящики били, пустое занятие, на них особо не заработать, но он и эти гроши умудрялся отсылать.

– Прогудин!

– Я извиняюсь, товарищ прокурор.

– Что за нарушения были у заключённого?

– Драки.

– И вы не считаете их злостными? Некоторые драки, если…

– Так-то оно так, Данила Павлович. Успел посмотреть я его личное дело. Читал от корки до корки. У него за каждой дракой своя причина и закавыка стоит. В каждом случае разбираться надо. А разобраться в драке, если на совесть, вы знаете не хуже меня, это легче кошку чёрную в тёмной комнате поймать.

– Вы философию не разводите, – опять начал дремать я, не в силах бороться со сном.

– Следствие надо проводить по каждому случаю мордобоя, вот что я должен сказать, Данила Павлович.

– Это ваше дело, Прогудин. Проводите следствие. Но на всё вам неделя. Лично докладывать мне.

– Что? – взмолился он.

– Десять дней и всё! – отрезал я. – Теперь слушаю продолжение.

– Ясно, товарищ прокурор! – вытянулся Прогудин. – Не отпустил начальник его жену хоронить, как тот его ни просил, вот он и залез на эту проклятущую трубу.

– Но жена же скончалась, вы говорите?

– Скончалась несколько дней назад. Сутки почти он ей почести отдавал, на трубе сидя. Скорее всего, свалился бы и разбился вдребезги. Не ел, не пил ничего…

– Ну что делать будем? – вопрос этот я задал Прогудину по инерции.

Тот кивнул головой. Он меня тоже хорошо знал.

– А потом, когда оклемается, в себя придёт, накормить, дать выспаться – и в шизо, – приказал Прогудин начальнику колонии, уже уезжая.

Зэк с латинской кличкой

История с трубой имела странное продолжение.

Сегодня по телефону меня отыскал в УВД на заседании координационного совета Прогудин и попросил уделить время для информации о чепэ на «двойке».

– Нет у меня свободного времени. Ты случайно в перерыве меня поймал, – раздражённо перебил я его. – Опять кто-нибудь на трубу залез?

– Петровский просит о личной встрече, Данила Павлович, – после некоторого молчания процедил тот в трубку. – Отказался принимать пищу.

– Решай проблемы сам. Не впервой…

– Да я пробовал, Данила Павлович…

– Ну и что?

– Он требует только вас.

– Требует? – взревел я (нервная система ни к чёрту, за последнюю неделю во время отсутствия Галицкого совсем расшаталась). – У тебя зэки уже требовать прокурора области начали. Далеко пойдём!

– Я прибыл туда по вызову начальника колонии. Пытался провести беседу с заключённым. Выяснить причину отказа приёма пищи. Что? Как? Он разговаривать не желает.

– Что значит, не желает, Прогудин? Вы старший помощник прокурора области или тряпка! – я начинал терять терпение.

– Он ничего не объясняет. Требует вас. Я уехал, дал команду кормить насильно. Сейчас оттуда позвонил Фёдоров. Кричит, что Петровский в шизо сыграл на скрипке.

– Что вы мелете?

– Извиняюсь, вены себе вскрыл.

– Ты заканчивай с феней, – заорал я, – докладывай, как положено!

– Извините ещё раз. Волнуюсь. Не ждал я от него.

– Как его состояние?

– Успели спасти. Фёдоров клянётся, что дурик всё натурально совершил. Мог действительно в ящик сыграть, если бы не заметили.

– Да как же в шизо-то? Там негде.

– После нашего разговора истерика с ним была. Я попросил воды дать. Он стакан вдрызг об пол. Его в одиночку, вроде затих, успокоился. Я уехал, а они его за разбитый стакан в шизо.

– Да, теряешь ты нюх, Владимир Никитич… – не выдержал я. – А с нюхом и всё остальное. Что происходит на зоне? Обстановкой не владеешь? Зачем ему понадобился первый заместитель прокурора области?

– Этот Петровский недавно поступил. Из-за Урала. Кроме личного дела, никакой другой информации. И по почте уголовников тоже ничего не прозвонили, – на последних словах он сделал ударение. – Зона молчит. Новичка не знает никто. По своему делу – начинал с Саратова первую ходку.

– Ты с этим сленгом совсем забыл нормальный язык, – оборвал я его.

– Виноват…

– Продолжай.

– Да вроде всё. – Прогудин явно не договаривал.

– Что ещё?

– Я так понял, знает он вас, Данила Павлович… Во всяком случае, мне в беседе дал понять, что желает сообщить вам что-то важное.

– Как обстановка в колонии?

– Без происшествий.

– К вечеру подготовь мне его личное дело и полную сводку по «двойке». По «авторитетам» и связям, по личности… полную картинку возьми у Фёдорова. Завтра утром буду в колонии. Да… и это… Внутреннюю информацию по колонии собери.

– Боюсь, поздно… – заныл он в трубке.

– Что поздно?

– Истеричный зэк какой-то. Да и больной весь. Совсем доходяга.

– Что же, полагаешь, сегодня всё бросить и к тебе в колонию гнать? – не выдержал я и закричал в трубку. – Ты не справляешься, а мне расхлёбывать!

– Фёдоров говорит, с венами всё натурально было. Никакой симуляции. Мужик действительно концы с жизнью сводил…

Я тяжело вздохнул. Бросить координационный совет в разгаре затеянного самим же обсуждения важных проблем организации борьбы с наркоманией?..

Утром я сам сделал доклад, здорово досталось в нём милиции и, как говорится, конкретным руководящим лицам. Теперь как раз ожидались их выступления с оправданиями. Поручить всё это проводить своему заместителю? Тот милиционер – заместитель начальника УВД, спустит, конечно, всё на тормоза. Кто даст бить своих? Тем более председатель совета, прокурор, уедет. Нет! Уезжать нельзя. Ладно, чёрт с ними, с моими амбициями! Вредно делу.

Но выхода я не видел. Его попросту не было. Свалился этот Прогудин на мою голову вместе с тем зэком с трубы! На языке уголовников «мужик», как его назвал, пользуясь блатным жаргоном Прогудин, это добросовестный заключённый, работяга, такие, если просят аудиенцию прокурора или вскрывают вены, значит, действительно что-то серьёзное их достало.

– Хорошо. Жди меня прямо в колонии. И чтоб все материалы были.

– Ждём, – голос в трубке явно повеселел.

…Ехали долго. Колония располагалась на берегу реки, и дорога до неё, словно кишка за городом. После длительного дождя её совсем развезло, появились колдобины, огромные лужи. Машину водило на скорости, лишь только съехали с трассы на бездорожье. Тоска. Да и не пообедал я, как следует. Полагал домой раньше вернуться. Ждали гостей к столу по случаю возвращения Очаровашки из отпуска. Посидеть с ребятишками хотелось…

Дорога упёрлась в ворота пропускного пункта колонии. Мы въехали на зону. Начальник Фёдоров, маленький вёрткий кривоногий полковник уже встречал, лихо беря под козырёк. Рядом маячила фигура понурого Прогудина.

– Где заключённый? – пожал я руки обоим.

– В медчасти, состояние нормальное. Прокапали.

– В одиночке?

– Под наблюдением.

– Ведите к нему.

Медчасть колонии, рассчитанная на дюжину коек, пустовала. Только у одной двери, изолированной от общей палаты, маячила фигура солдата.

Я взял Прогудина с собой, записывать будет, а начальника колонии отпустил.