какой блистательный цикл я ей посвятил. Аня мне позвонила и пригласила его почитать. Хотела сравнить со «Стихами об Ане», что вышли когда-то в «Москве». Почему бы и нет? pourquoi pas? пошел да там и остался.

Не хвались (Нина вездесущая).

«Стихи о подруге» - имени Людмилы я не упоминал – уж были приняты в «Знамя»,

стараниями самой «подруги» (Нина всеведущая).

Читатель, ты не развесил уши? Однако, как он их быстро печет и как, блин, шустро пристроил! как он достал меня, этот Юрий! пошел, блин, шататься по кругу… скоро появится в Химках, держу пари. А в прочем, все они стали действовать самочинно, а я, блин, мышей не ловлю (автор).

В день смерти Нины пораньше ушел с рынка. По дороге звоню на Уральскую. Мне отвечает Таня – я с ней не знаком – неожиданно ласково. Влад будет после двенадцати… я тети Нины не знала… но Вы приходите… Мишку увидите… супер. И я поехал. Их было трое: юная женщина, мальчик и молодой человек.

То есть я (Димыч).

* * *

Что у других искусственно – то у нее свое. Волосы сами вьются, светятся солнечным светом. Голос такой радостный…

Просто отпад… улет… сам тащусь (Димон).

Мишка меня узнал (Павел).

Ага… воткнул сразу (Димосфен).

Какой святой предстоит мадонне - не знаю (Павел).

Дима… привез Таню из института… и вот немного застрял (Дим-дим).

Во всяком случае, он сияет. Даже младенец здесь не центр композиции. Живописного дара мне не дано. Я музыкален, но музыке не учен. Остались стихи… это самое трудное. Юрий Майоров, конечно, отчаянно смел.

Нахален (Нина, незримо сидящая на подлокотнике Павлова кресла).

Я не посмел бы. Уж слишком они прекрасны (Павел).

Поэты – ты, Влад… кто угодно, только не Юрий (Нина, вылетающая в форточку).

Аня пишет внутренние рецензии на материалы, присылаемые в «Новый мир».

Не поддавайся, читатель, не верь (автор).

Говорю ей на ушко, что писать. Людей, характеры в этом кругу как-никак знаю. Вытащишь, а он же тебя потом и предаст.

Интересно, что в писательском мире называется «предать»? не взять в свой журнал заведомо слабую вещь? (не сдающаяся Нина)

Чрезвычайно важно, чтоб никто, нигде, ни под каким видом. Если человек прорвется с сильной вещью, включается общественное мнение, и он становится неуправляемым. Задержать… на сколько только можно. Способные люди неустойчивы, это закон. Перестанет писать, запьет, попадет в психушку, выбросится из окна.

Ну конечно, уж вы-то стоите намертво. Действительно, бедняга может подумать, что глухо… оставь надежду навсегда (пребывающая поблизости Нина).

И вообще – от корсара, печатающегося по праву, как от козла молока. Ни денег, ни приглашения в ресторан или какой встречной услуги по части публикаций. Пустой номер. Одни горькие завидки (автор).

Печальный ноябрь, безрадостный месяц, когда рождаются сильные, всевыносящие, всё превозмогающие люди. Люди, которые ложатся под время, как под несущийся поезд, пережидая его, доколе не излютуется. Воскресенье, но Влад не дома – там по умолчанью находится Димка. Влад не против, он справедливый человек. Разлюбил - так не сиди как собака на сене. А почему с человеком случается это разлюбленье -

не случается, а однозначно происходит (всеведущая Нина) –

поди знай. Кто догадается, тому Нобелевская премия. Сидят на Речном как всегда втроем, и никто им больше не нужен. Как будто и нету фирм, крутых начальников, белых воротничков. Юность forever. Жизнь до упора, жизнь до упада. Холодный туман за окнами, крутая музыка, мрачный приблудный бобик у Тёмкиных ног. Включай на всю катушку. Оказалось – уже одиннадцать. Соседи-уроды позвали ментов. У безымянного бобика были с ментами счеты, поэтому тяпнул ихнего главного за колено. Сукно прокусил и до крови ногу. Стали шить дело: оказано сопротивленье - и не хватило денег отмазаться. Отправили Вику к любимым предкам побираться… машину она уже водит. Выкрутились… всё в шоколаде. И бобику дали конфетку.

Я сам решил возглавить издательство – Аня мне предложила и обещала взять на себя техническое руководство. Мы разместились в той же комнате, где заседает раз в месяц приемная комиссия. Вступившему в нашу организацию предлагаем не отходя от кассы принять участие в совместном поэтико – прозаическом сборнике с новыми товарищами. Свой альманах мы назвали скромно: «Мыслитель». И на обложке Роден – Аня придумала.

Ты, Юрочка, про Родена позавчера услыхал (въедливая Нина).

Ну, когда-то ведь надо. А ты, моя радость, стала почти осязаемой. Скоро вочеловечишься вновь (автор).

Альманах должен приносить неплохой доход – об этом я позабочусь: у Юры есть имя (Аня).

Почему речь идет о прозе? я ее стал писать (Юрий).

Ага… лета к суровой прозе клонят (очень хорошо видная Нина).

Пока воспоминанья о встречах с интересными людьми (Юрий).

Они тебя обходили за три версты (неуемная Нина).

А ты откуда знаешь? много на себя берешь (автор).

Я давно уже твоя соавторша (неглупая Нина).

Вместо стихов пишу афоризмы и максимы (Юрий).

Мистического толка. Имеют большой успех (Аня).

И вид у Юры стал таинственный… фу ты ну ты (автор).

Главный мистик Российской Федерации (Аня, с гордостью).

Новый две тыщи седьмой встречаем у Тёмки на даче. На Уральской Димка в роли деда Мороза. Оторвемся до сноса башни.

До сноса крыши (Вика).

Снег идет, заполняя собою весь мир. Причудливый внешний мир, с которым так же трудно сладить, как со своим внутренним. Рядом со мной сидит Вика, которая меня то выхаживала, то предавала. Которую я то любил до потери сознанья, то не любил, то надвое – и любил и ненавидел. Очень красивая, спокойная взрослая Вика, про которую все здесь знают, что она моя женщина. Несчастье Танино и проблема. Вика, у которой на меня прав не меньше, чем у Тани. Но что вообще такое эти права – я не въезжаю… всё добровольно. У Тёмы женщина с семилетним сыном, и он наконец-то любит ее. Привязаться к кому-то кроме меня и Вики для Тёмы целое дело. Мальчик здесь, его зовут Ваней. Смотрит влюбленными глазами на елку, срубленную в лесу. Она не сильная, зато свеженькая. Шары на ней одноцветные, темно-розовые, на каждом написано имя одного из гостей. Ванина мать незаметная, с ласковыми глазами. Не сразу воткнул, что это она. Еще позднее догнал: ее зовут Ольгой. Но оторваться не получилось при ней.

Мой альманах в продажу не попадает: авторы раскупают его полностью.

Еще бы… ты, Юрочка, эту школу прошел – впарить сумеешь (Нина, сменившая на том свете прическу).

Практически у нас представлены одни поэты - прозаик один лишь я. Становлюсь неплохим критиком.