Здесь следует отметить, что руководимый А.И. Гучковым ЦВПК в 1916– начале 1917 г. активно занимался оппозиционной политической деятельностью. Через его структуры велась подготовка к государственному перевороту[462]. Участвовал ли в ней Завойко? И, если да, то действовал ли он по наущению Путилова? Иначе говоря, являлся ли B. С. Завойко проводником замыслов главы Русско-Азиатского банка не только в экономической, но и в политической сфере?

Сам Завойко в эмиграции зачислял себя в число заговорщиков.

C. П. Мельгунов в своей книге, опубликованной в 1931 г., сообщил, что «Завойко любит рассказывать, как он участвовал в “тучковском заговоре”»[463]. Участие это выражалось, в том, что Завойко был послан в Туркестан с письмом от Гучкова к генералу А.Н. Куропаткину, на тот момент тоже будто бы входившему в состав заговорщиков.

Мельгунов отнесся к этому рассказу с недоверием, поскольку Гучков отрицал и факт отправки этого письма, и участие Завойко в заговоре. По мнению историка «Завойко просто был выслан в Туркестан Департаментом полиции за “разговоры” о перевороте»[464].

На наш взгляд, какая-то фактическая основа у рассказа Завойко должна быть. Адмиральский внук контактировал с Гучковым в рамках ЦВПК и ездил в Среднюю Азию по делам общества «Санто». Следовательно, вполне мог сыграть роль курьера (возможно и не зная о содержании письма). Косвенно это подтверждает приезд Куропаткина в Петроград. Во время Февральской революции генерал находился в столице[465] – как и ряд других старших офицеров, причастных к заговору.

Что касается высылки Завойко Департаментом полиции, то она тоже имела место, буквально накануне революционных событий. Этот эпизод Завойко изложил так: «Переворот конца Февраля застал меня на промыслах Общ.[ества] «Санто» Ферганской области, куда я экстренно выехал 22 февраля по предложению переданному мне на словах от имени Товарища Министра Вн.[утренних] Дел, заведующего полицией в виде угрозы выслать в случае отказа от добровольного выезда.

Причинами этого предупреждения, вероятно, явились: моё письмо бывшему царю от начала декабря 1916 года, моя докладная записка ему же от конца января 1917 года и предложения неотложных реформ, мое предполагавшееся с 12 по 14 февраля назначение на пост министра-председателя и моя речь, сказанная 15 февраля в помещении Военно-промышленного комитета на собрании крупных финансистов и промышленников по вопросу о подписке на новый предполагавшийся внутренний заём»[466].

Косвенное подтверждение этих сенсационных сведений имеется в воспоминаниях лидера эсеров В.М. Чернова. Тот писал, что Завойко был связан с кружком Распутина и по слухам, если бы не убийство Распутина, стал бы министром финансов[467].

Этот пост тогда занимал П.Л. Барк. Из членов «кружка Распутина» отставки министра финансов мог желать только А.Д. Протопопов, ибо Барк добивался его увольнения. Не терпел Протопопова и желал его исключения из кабинета и премьер Н.Д. Голицын[468]. Соответственно замена председателя совета министров также была в интересах А.Д. Протопопова. При этом людей готовых на сотрудничество с министром внутренних дел было очень мало. Выбирать не приходилось. Поэтому Протопопов вполне мог схватиться за кандидатуру Завойко. Назвать же её Протопопову мог только А.П. Путилов.

Путилов (в своё время близкий сотрудник С.Ю. Витте) достаточно критично относился к Николаю II. Однако, превратившись из чиновника в «капитана тяжелой промышленности» он не мог не понимать, что для его отрасли жизненно важно существование сильного государства. Тяжёлая промышленность всегда находилась под покровительством самодержавия, а в годы Мировой войны особенно. В этот период предприятия, занимавшиеся машиностроением и металлообработкой, были загружены казенными заказами, имели первоочередной доступ к энергоресурсам, а их работники получили броню от призыва на фронт. Значит, ссориться с царскими властями «металлистам» не было резона. Поэтому в мае 1915 г., когда на IX съезде представителей промышленности и торговли текстильщики и горнопромышленники выступали с оппозиционными речами, Путилов к ним не присоединился. Он заявил тогда французскому послу Палеологу, что «царская власть – это основа, на которой построена Россия, единственное, что удерживает её национальную целость», а свержение царизма приведет к разрушению государства и анархии («Мы увидим вновь времена Пугачева, а может быть и ещё худшие»)[469].

Для «королей» тяжёлой индустрии разрыв с государством был гибелен. Поэтому они не только не присоединились к врагам режима, но создали свою собственную организацию, лояльную власти. В феврале 1916 г. они при активном участии Путилова созвали I съезд представителей металлообрабатывающей промышленности, председателем Совета которого был избран правый октябрист А.Д. Протопопов. Причем, как писал В.С. Дякин, «объединившиеся в новой организации монополисты не только стремились отмежеваться от либерального крыла своего класса, но и откровенно искали контактов с правыми политическими организациями»[470]. Результатом стало учреждение русским националистом П.Н. Крупенским в мае 1916 г. «Экономического клуба», куда наряду с Протопоповым вошли А.И. Путилов, А.И. Вышнеградский и председатель группы правых в Государственном совете А.А. Бобринский.

Двое из этого клуба (А.А. Бобринский и А.Д. Протопопов) летом – осенью 1916 г. вошли в Совет министров. При этом председатель Совета съездов металлозаводчиков, А.Д. Протопопов, в сентябре 1916 г. возглавил ключевое ведомство – МВД. Однако Протопопов был не агентом, а партнером Путилова. Включение же в кабинет Завойко позволило бы главе Русско-Азиатского банка получить реальный контроль над правительством.

Таким образом, наличие политической связи между А.И. Путиловым и В.С. Завойко несомненно. Возвышение Завойко могло быть связано только с поддержкой Путилова. Самостоятельной политической фигурой Завойко не был.

Противостоянию генерала Л.Г. Корнилова с Временным правительством посвящено значительное количество научных трудов[471]. В них излагаются две основные точки зрения на природу «Корниловщины». Одни историки считают, что произошел личный конфликт между Л.Г. Корниловым и А.Ф. Керенским, вызванный либо недоразумением, либо злым умыслом главы Временного правительства. Наиболее последовательно это мнение отстаивал Г.М. Катков. Для него события августа 1917 года – это «путаница, созданная Керенским и его помощниками, окончившаяся публичным обвинением ген. Корнилова в контрреволюционных действиях и его увольнением»[472]. Корниловский заговор миф и для Р. Пайпса[473] В.Ф. Цветков утверждает, что Корнилов было лоялен по отношению к Временному правительству вплоть до 27 августа 1917 года[474].