Именно японская разведка в лице военного атташе, полковника Мотодзиро Акаши, наладила хоть и небольшое, но отлаженное финансирование всяческих революционных и националистических сил в Российской империи. Из Берлина Акаши наладил закупки оружия для кавказских, финских и прибалтийских революционеров. (Черт, и это было за восемьдесят с лишним лет до Карабаха, до подъема дико-племенного национализма в Прибалтике времен Горбачева).

Очень любопытный документ – записка министра внутренних дел Российской империи графа Ламсдорфа Николаю Второму, поданная 3 января 1906 года. В то время, когда деньги японцев и шиффоподобных уже ввергли Россию в кровавую смуту. Это – сводка разведывательно-аналитической информации. В ней Ламсдорф указывает прямо: поддержка самых агрессивных революционеров «из-за границы исходит именно из еврейских капиталистических кружков».

«В этом отношении невозможно игнорировать некоторые нижеследующие сближения, едва ли основанные на простой случайности. Сближения эти заставляют логически придти еще к тому дальнейшему выводу, что наше революционное движение не только, как сказано выше, поддерживается, но и в некоторой степени направляется из-за границы. Действительно, с одной стороны, забастовки вспыхнули с особой силой и распространились на всю Россию не раньше и не позже минувшего октября, т.е. как раз в то время, когда нашим правительством была сделана попытка реализовать крупный заграничный заем без участия Ротшильдов, и как раз вовремя, чтобы не дать осуществиться этой финансовой операции, – причем вызванная среди держателей русских фондов паника и постепенная их продажа не могли не принести, в конце концов, новых выгод тем же самым еврейским капиталистам и банкирам заведомо и открыто, как например, в Париже, игравшим на понижение русских ценностей…»

Иными словами, читатель, в 1905 году нам не только устроили внутренний взрыв в стране, но и нанесли тяжелейший финансовый удар. Поясним, для чего. Русские пытались занять деньги не у англо-французских банкиров, а у целого международного консорциума банков. Мы не хотели привязывать себя к антигерманским странам, чтоб избежать в будущем столкновения с немцами. Однако эта наша комбинация была умело разбита. Начатая революционерами всех мастей забастовка октября 1905 года, переросшая в вооруженное восстание, подпитанное оружием и деньгами из-за границы, стали поводом для резкого падения стоимости русских ценных бумаг на мировых биржах.

И тут нам нанесли еще один умелый удар. Умелой провокацией раскочегарили пожар острейшего конфликта – между евреями и русскими. В июне 1905 года в Англии возник британо-еврейский комитет, собирающий средства для вооружения еврейских боевиков в России. Ламсдорф отмечал: ввоз оружия нашим революционерам шел как раз из Англии. Вскоре и Ротшильд создал в Англии особый комитет для помощи жертвам погромов в России, собирая деньги по подписке со всей Европы. Если мы вспомним о том, что именно Англия особо активно стравливала Японию и Россию, что именно с ее территорию уходили к нашим берегам набитые оружием для революционеров пароходы – то круг замыкается. Но на этот раз стравливали две цивилизации внутри Российской империи: православную и иудейскую. Русских провоцировали на погромы. Евреев – на ответную ненависть и превращение в «штурмовиков революции». И это получилось. Со страшными последствиями для дальнейшей нашей истории, с кровавыми слезами и для русских, и для евреев.

Честно говоря, финансовая сторона русской трагедии тех лет – это вообще особая тема. Совершенно четко можно проследить еще одну войну Запада против России: финансовую. Умело спровоцированные и сдетонированные в России беспорядки вызвали массовый отток денег из России в заграничные банки уже в 1905 году. Бывший царский премьер и финансист Сергей Витте в своих воспоминаниях говорит о сотнях миллионов рублей, сообщает о настоящем «отливе золота» из страны. Западная экономика, таким образом, получила обильнейшую подпитку.

Русские ценные бумаги на мировых биржах испытали 20-процентое падение. Уменьшение капитализации означало огромные потери в инвестициях. В западной экономической прессе вспыхнула настоящая информационная война: в печати сообщали чуть ли не о полном крахе русских финансов. Особенно свирепствовал лондонский «Экономист».

Вот так Русско-японская война превратилась в динамит под шатающуюся Российскую империю. Правительству понадобилось два года неимоверных усилий для подавления революции. Но надлом оказался смертельный: погибла вера в царя, массы почуяли вкус бунта и крови. Дело медленно и верно пошло к новой революции.

И все-таки последняя попытка побороть неумолимый рок в царской России была предпринята…

Героическую попытку удержать Россию на краю пропасти и не допустить цивилизационной катастрофы предпринял Петр Аркадьевич Столыпин. Когда историческое время Российской империи было исчерпано, он попытался наполнить национальный проект цивилизационным смыслом.

Что хотел сделать Столыпин? Русская деревня в те времена жила по большей части как бы вне времени и вне рынка. Она как бы застыла в древности, в немыслимой отсталости. Крестьянская земля не была частной собственностью. Русский крестьянин обитал в общине, где землю периодически делили, нарезая участки каждой семье работников. Но община не была и колхозом: всяк обрабатывал свою делянку самостоятельно, самостоятельно же и распоряжаясь собранным урожаем. Не было ни заботы о плодородии почв, ни техники. Урожайность в царской России была очень низкой. Даже сейчас, после развала Советского Союза и многолетнего избиения села, она все еще не упала до царских показателей.

Вопреки нынешним представлениям, крестьяне на Руси жили голодно. Продавать хлеб и прочие сельские товары их вынуждала зачастую только необходимость уплатить налог. Надо было откуда-то взять деньги. Да и после о 1861 году крестьянину пришлось сорок с лишним лет «отстегивать» бывшим хозяевам-дворянам выкупные платежи. При этом земли не хватало: урожайность-то была низкой. И крестьянин с вожделением смотрел на дворянские поместья. Вот где земли-то!

Но именно большие дворянские поместья, столь похожие на будущие советские колхозы, и давали России львиную долю товарного зерна, мяса и молока. Исключение составляла только Сибирь. Но там крестьянин не знал, что такое малоземелье.

Одновременно община делала крестьянина как бы получеловеком, несамостоятельной личностью. Он выступал лишь в роли члена общины. Налоги брались не с человека, а с общины. Она вела дела в суде, отвечала за преступления своих людей – и так далее. Крестьянин даже не имел своих документов (так что это не Сталин выдумал). Так было удобно для государства, но плохо для развития сельского хозяйства и городской промышленности. Плохо даже с той точки зрения, что крестьянин имел множество препятствий, коли хотел уйти на заработки в город. Обычно говорят, что развитие села в России шло по прусскому пути, а не по американскому, то есть, по помещичьему пути, а не фермерскому. Но это неверно: в Германии с малоземельем крестьян боролись очень жестоко. Там в крестьянских семьях всю землю наследовал лишь старший сын, младших и средних выпихивали прочь: иди в город, на фабрику, переселяйся в Россию или в Латинскую Америку. У нас же землю делили на всех работников, и потому делянки становились все меньше и меньше.