– Круто. – Боюсь, он заметил в моем голосе зависть.

– А ты что обычно видишь?

– Фигню всякую. Однажды по квартире смешная такая штукенция прошла. Вроде зверька. А еще тетка какая-то по ночам бродит. Тетку постоянно вижу. Она в пальто, но без шапки.

– Я бы испугался, – признался Арсений.

– Нет. Она неопасная. Просто толчется по квартире, а потом через стенку к соседям уходит. И еще я…

– А еще ты снова приперлась! – Бабка, как всегда, застала нас врасплох.

– Мы ничего плохого не делаем! Она меня лечит. У меня травма!

Бабка рассмотрела укус. Он ей не понравился. А когда узнала, как он был получен, – успокоилась.

– С больными на голову надо быть осторожнее. Они влиянию не поддаются. А ты шла бы, милая, домой. У нас дела…

Обижаться не имело смысла. На нее обижаться толку никакого, с таким же успехом можно высказывать свое негодование калитке. Отзывчивости у них поровну.

Попрощавшись, я ушла. Ощущая себя как голодный, которого изгнали от накрытого стола, даже не дав корочки хлеба. Информационный голод тоже неприятная штука. Хочется узнать много и сразу. А выдают по чайной ложке и то не всегда. Я обернулась на дом. Окна выглядели как глаза. Очень ехидные, надо сказать.

– Ты вот лучше скажи мне, что ты про это думаешь? – закрыв за мной дверь, спросила бабка у Арсения.

На стол лег затертый кусок картона. На нем – нестройный ряд цифр.

– Может, номер телефона? Или код какой-то? Или дата? Или номер камеры хранения?

– Дурында, – злобно парировала бабка. – Ты сначала мозгами пораскинь. Хорошенько. Вникни. Не торопись. А то я голову чуть не сломала, пока соображала.

– И что в этих цифрах такого важного? – скептически усмехнулся вредный внук из праздного желания позлить.

– Всё. Если понять, то – всё. Такие возможности открываются, страшное дело.

Арсений небрежно взял картонку двумя пальцами и уставился на кривоватые циферки, накорябанные синей шариковой ручкой. Почерк у бабки был почти как у него самого, но по другой причине. Арсений коряво писал только потому, что родился левшой, а потом, вдобавок к этому, привык к клавиатуре. Что на почерк влияло губительно.

– Номер телефона, – уверенно заявил он.

– А вот ни хрена подобного! Думаешь, я не проверяла! – Бабка неприлично горячилась.

– Как проверяла?

– Я номер набираю, а там никто не отвечает!

– Да ты мобилку и включать-то не умеешь!

– А вот и нет. Я не сомневалась, что это телефонный номер. Готовилась, надеялась, а мне ни слова в ответ, – повторила бабка.

– Ладно. Поверю на слово. Но мне кажется – номер телефона. Я уверен.

– Смотри. Набираю. Алё! Кто меня слушает? Вот видишь – не ответили. Ты придумай что поумнее.

Честно настроившись раскрыть секрет, Арсений промаялся почти неделю, но ничего толкового ему в голову не пришло. От усердия он складывал, вычитал и умножал проклятые цифры, надеясь выудить из них хоть что-то понятное. Стыдясь своей недогадливости, тайком показал листок Борьке – надеялся, что его острый ум решит сложную задачу.

– Точно не номер телефонный? Тогда ты, брат, наверное, что-то спутал. По-моему, это просто тупой набор цифр. Без всякой системы и смысла, похожий на номер мобилы. Просто цифры, и ничего больше. Хотя не исключено, что тут нужна книга, по которой надо смотреть каждое первое слово на указанной странице… – Борьке не нравились задачи с недостаточными исходными данными.

– Значит – фигня?

– Фигня. Или что-то очень важное, но необъяснимое. Появятся дополнительные сведения – приходи. А пока, извини, дела.

Теперь у всех появились срочные неотложные дела. Все куда-то неслись и спешили, норовя не упустить единственный шанс выжать из свободного времени кусок денег. Арсений почувствовал себя бездельником, выключенным из списка добытчиков. Школа не вдохновляла. Хобби у него не было. У него вообще не было увлечений, кроме обучения у бабки. И временами его это угнетало.

«Прямая дорога в алкаши или нарики, – подумал он. – Или по клубам таскаться… и стать прожигателем жизни. То есть алкашом или нариком. Или сесть в игрушки рубиться. Тоска зеленая».

Оставалась бабка. От которой можно успеть узнать много полезного. Или бесполезного, но удивительного. И потом придумать, как распорядиться этими знаниями.

Совет

Если вы накупили в дом странных африканских масок (иногда их дарят добрые друзья), то вам придется раз в месяц угощать их любыми спиртными напитками. Проще всего – макать палец в спиртное и мазать рот маски. Тут два очевидных плюса: заодно вам придется вытирать с них пыль (кому охота пачкать свой палец), и благосклонность понаехавших богов и упокойников вам тоже не помешает.

Это были наши последние школьные летние каникулы. Мы провели их как мученики идеи. Изредка перезванивались. Выглядело это так – я звоню, Арсений не отвечает, а потом, когда у него выдается возможность, я слышу неизменное:

– Ты мне звонила? – Дебилизм полнейший, конечно, я звонила, мы оба это понимаем.

Разговоры получались ни о чем. Тоска зеленая. И осадок после каждого звонка. Типа, ты там фигней страдаешь, а меня от важных дел отвлекаешь. Я подумала и решила заняться фигней.

Для Арсения дни мелькали так быстро, словно время решило выяснить пределы своей скорости. Он чувствовал его замедление только вечерами. Когда был вынужден отсиживать ежедневный урок у бабки. Которая без всякого понимания подростковой психики принуждала внука запоминать множество непонятных толкований не менее непонятных понятий. Заворот мозга – точнее Арсений обозвать эти уроки не сумел. Иногда он пытался проанализировать, чему научился. Не в теории, а так, чтоб на практике пригодилось. Думал-думал и пришел к неутешительному выводу: ничем он похвастать не может. Предметы не двигает. Мыслей чужих не читает. С покойниками не общается. Хотя, фиг знает – сны чужие видит постоянно. Смешно себя ощущает, оказываясь во сне женщиной. Хотя такое нечасто бывало. И еще – ему часто снилось, что он типа фокусника. Творит колдовство, чудеса всякие. И так легко все получалось. Но только не наяву.

Легко догадаться, что настроение у Арсения прыгало от эйфории до уныния. Иногда ему казалось, что вот оно – понял! Но через пару часов от понимания не оставалось и следа.

– Я запутался. Меня словно разобрали на кусочки, а собрать забыли. Мне плохо. Хочу постучаться головой об стену, – сказал он сам себе и вправду пару раз треснулся черепом по стенке.

Минут пять он по заданию бабки проводил тренировку.

Смотрим все равно на что пару секунд. Закрываем глаза. Нужно «увидеть» это все равно что. В подробностях. В цвете. Как фотокамера. А снимок должен возникнуть в голове.