От полученных от бабки знаний в голове у Арсений возникло твердое убеждение, что вокруг него постоянно толкутся всякие энергетические сущности. От внимания которых ничто не укроется. Черт знает кто такие они были, однако Арсений даже перестал совершать приятные и привычные манипуляции, которые прекрасно снимали внутреннее напряжение. Как можно заниматься онанизмом, если вокруг тебя толпа зрителей? И неважно, что им по фигу твои развлечения. Они даже могут не смотреть, но все равно как-то неприятно знать, что они поблизости.

– А они рядом, даже когда я в туалет хожу? – озверев окончательно, спросил Арсений у бабки.

– Кто? – подумав о чем-то своем, удивилась она.

– Ну, те, кто всегда вокруг нас?

– Эти? Как сказать. Если ты все время о чем-то напряженно думаешь… или желаешь кому-то зла…

– Да ну тебя! Кто же в сортире думает? Хотя я иногда там книжки читаю.

– Все читают. Ничего страшного. Но я не про это. Я про концентрацию мысли. Направленную на какой-то объект.

У Арсения ум благополучно зашел за разум.

– Ты мне скажи – они меня видят или нет?

– Нет.

– Хорошо-то как.

– Зато ощущают.

– Понял, – отмахнулся Арсений.

– Ничего ты не понял. Но сри спокойно. Им это дело без интереса.

Где-то под полом прилежная мышь грызла сухую корку хлеба. Упорно и громко. Не прерываясь на сон и прочие гигиенические дела. Такой образ жизни противоречил всем законам природы. Во всяком случае, когда бы Арсений ни заглянул в подвал, он видел одну и ту же мышь. Или их был целый взвод, но очень похожих с виду. И они менялись, чтобы по очереди точить свои зубы об сухарь.

Совет

Если вы красивы и сильно опасаетесь сглаза, можно поступить просто – ежедневно используйте косметику, носите серьги, бусы и любые другие украшения. Они отвлекают внимание дурного глаза, уменьшая концентрацию его силы.

– Ты там совсем одна живешь? – спросил у меня Гоша.

Теперь он сам себя Гошей не называл ни при каких обстоятельствах. А когда его так звал кто-то другой, даже мама, жутко обижался, обморочно закатывал глаза и сжимал губы так, что рот исчезал с лица. Жуткое зрелище, между прочим. Некоторые орали от неожиданности.

– Не одна. Тут кошка и собака. И еще цветочки, – уточнила я.

Меня именно из-за этой оравы и попросили неделю пожить в квартире материной подруги. Собаку выгуляй, цветы полей, ну и корм по мискам разложи. Больше всего задирала уборка кошачьего туалета. Но неделю можно вытерпеть.

– Животные не в счет, – обрадовался сатанист Гоша и срочно напросился провести со мной ночь.

– Ты не офигел ли, друг мой Гоша? Мне этого кошака доверили не для твоих черных целей, – окрысилась я.

– Приставать не буду. Ни к тебе, ни к кошке. Клянусь! Если только сама не захочешь… Ну не ори так, а? Мне твоя помощь нужна. Раз в жизни прошу. И шутка насчет кошака не катит. Я к кошкам параллельно отношусь.

Обсудив его почти коммерческое предложение, я сменила гнев на милость.

Приперся он около одиннадцати вечера. С первого взгляда видно – адреналин бурлил так, что его заметно трясло.

– Погоди, не закрывай дверь. Я сейчас вернусь.

Удивленная, я осталась ждать. Протопали шаги. Медленно. Неторопливо.

– Дело в следующем, – сдавленным голосом сообщил Гоша. – Я сейчас снова уйду и вернусь. Так надо.

Не знаю, чего он хотел добиться этими брожениями, наверное, тоже Папюса начитался. Там про походку хорошо написано.

– Мрачные предчувствия или таинственный голос Бесконечного… С каждым шагом человек притягивает флюиды, непрестанно скрещивающиеся в формирующем плане Природы… блин, забыла, там еще что-то про флюидический след было, – радостно сообщила я Гоше при его третьем явлении у моего порога.

– Ну у тебя и память. – Я было успела загордиться, но он продолжил: – Дырявая.

После такого заявления Гоша разгрузил баул, нашпигованный магическими причиндалами. Там даже шпага была. Короткая и откровенно самодельная, отчего смахивала на штопальную иглу-переростка.

– Я готовился. Все сделал как надо. Ты, главное, меня не сбивай, я нервничаю что-то.

Хозяйский пес, белая кудлатая сука пуделиного обличья, недоверчиво обнюхал Гошу, его барахло и звонко чихнул. Суку звали Мика. Кошка Масяня побрезговала барахлом, на Гошу поглядела издали и, гордо задрав хвост, удалилась на кухню.

– Где вызывать будем? – деловито поинтересовался Гоша.

– Не «будем», а «буду». Иди в ту комнату. Там места больше. Только, чур, не гадить. Меня хозяйка прибьет.

Поклявшись быть чистоплотным, Гоша расстелил на полу две простыни. Одну черную, вторая оказалась кроваво-красной. На красной он устроил гнездо, в котором разложил кучей необходимые для ритуала предметы. Нацепив на себя черный бархатный плащ с капюшоном, Гоша немного угомонился. Теперь движения его перестали быть дергаными. Начался этап жестов. Впечатление портили постоянные попытки справиться с капюшоном. Он в нем ни фига не видел, хотя там и были проделаны прорези для глаз. Четыре штуки.

– Это я, когда резал, нечаянно ткань неправильно сложил, – пояснил Гоша, офигительно похожий на четырехглазого монстра.

Дело принимало более забавный оборот, чем я ожидала.

На черной простыне Гоша решил начертать треугольник. Так он сам сказал. Открыв баночку из-под огурчиков, в которой теперь, судя по всему, была зола, он, как великий слепец, принялся тыкать в нее шпагой. После каждой удачной попытки следовали шкрябанья по простыне. Треугольник, если это был он, получился незаметным даже для меня. Гоша заерзал головой, чтоб глаза совпали с прорезями, и сумрачно уставился на результат своего начертательного труда.

– У тебя вроде мел есть. Мелом лучше, – посоветовала я.

Наконец у Гоши был треугольник. С кругом на красной простыне он справился гораздо быстрее и даже перестал потеть. Сверяясь со шпаргалкой, он написал мелом в треугольнике какую-то абракадабру и вытер руки о плащ, отчего стал похож на работника ЖЭКа после побелки парадной.

– Так-с, теперь ты молчи.

Я кивнула в знак согласия, пододвинула к себе собаку, взяла на колени заинтригованную кошку и приготовилась к эпохальному событию. Судя по Гошиным пристрастиям, сейчас мы увидим злобного и могущественного демона или даже самого Сатану. Немного смущал тот факт, что этот гад никаким образом не обезопасил зрителей. Мне такое отношение показалось верхом невоспитанности, и на всякий пожарный я начертила круг огрызком мела. Ни собака, ни кошка не отказались посидеть со мной на полу в круге.

– Бу. Бу-бу, – бормотал Гоша, изредка поднимая голос от баса до фальцета.