Он пожимает плечами под ее ладошкой.

– Эш, нельзя ездить верхом на коровах.

– Это не корова. – Эштон тыкает в сторону коровы почти потухшей сигаретой и очерчивает ею круги, как будто что-то доказывает. – Это лошадка, сладенькая.

Я прижимаю ко рту кулак, чтобы скрыть улыбку. Рори спокойно кивает. Она чертит ладошкой круги на спине Эштона и осторожно ведет его ко мне.

– Почему ты решил, что это лошадь? – поддерживая разговор, спрашивает она.

– Она же вся коричневая. А коровы либо белые, либо черные, либо черно-белые.

– Хм… – произносит Рори, словно обдумывает его доводы за. – А еще?

– Когда я подошел, она выбежала из сарая. Коровы не бегают. Они жирные и ленивые.

Ошибается. Я часто видел, как бегают коровы. Правда, выглядит это странно, но такое возможно. Бег им дается с трудом – так пожилые дамы пытаются догнать отъезжающий автобус.

– А как ты вообще сюда забрел?

Рори старается его разговорить. Они доходят до засыпанной гравием дорожки, где стою я. Мы продолжаем путь к коттеджу, прекрасно понимая, что Эштон под таким кайфом, что в любой момент развернется и побежит обратно к корове с требованиями покатать его. Нужно отвлекать его, пока не окажемся в доме и не запрем под замок.

– Я искал тебя. – Ричардс поворачивается к Рори и тыкает в ее руку сигаретой.

К счастью, она погасла, потому что поджечь ее он так и не смог. Я стискиваю зубы и пролезаю между Рори и Эштоном, обхватив последнего за спину и вмешиваясь в их разговор. Как же приятно защищать Рори. Пытаться ее ненавидеть утомительно и бесполезно.

Во-первых, она вообще не заслужила ту ахинею, что я творил. А во-вторых, мне всегда было хреново, когда я ее расстраивал.

– И зачем ты меня искал? – озадаченно спрашивает Рори.

– Потому что наш хозяин стал угрюмым придурком. Знаешь, милочка, сомневаюсь, что от тебя ему нужен только секс. Он улыбается, только когда ты рядом.

– Наш хозяин женат, – отвечает Рори. Мы втроем идем по дороге, ведущей к дому. – На другой женщине. Искать меня необходимости не было.

– Нет, он не женат, – смеется Эштон бурно, громко и гораздо раздражительнее, чем позволено законом.

– А еще ты принял корову за лошадь, Ричардс. Не уверен, что ты в состоянии делиться своим мнением – во всяком случае, о моем семейном положении, – бурчу я.

Я не готов к тому, чтобы она узнала. Не так. Я хочу сам ей рассказать, чтобы у нас появился шанс.

Нам нужно остаться наедине. Где тихо. Где тепло. Где я смогу все объяснить.

– Это не мнение. – Ричардс насвистывает, петляя по дороге. Я крепче сжимаю его плечо. – Ты не женат, приятель. Райнер рассказал мне ту историю.

Этот идиот совсем под кайфом?

– У него обручальное кольцо, – напоминает Рори.

– Это потому, что он женатился, – икает Ричардс.

– Ричардс, – завожу я.

– Нет такого слова «женатился», – вскользь замечает Рори.

– Конечно, есть. Это значит «женат». Но в прошедшем времени.

– Заткнись, – злобно произношу я и крепко сжимаю плечо Эштона, но он настолько под кайфом, что не замечает.

– Типа развелся? – Рори пинает камешек. Она пинает их с тех пор, как вышла на эту дорожку.

– Нет, типа вдовец. Типа его жена преставилась и все такое. Почему ты не в курсе этой ерунды? Ты же его сексуальная рабыня. Вы что, только трахаетесь, а по пустякам совсем не болтаете? Ну, пока он достает хлыст или ставит зажимы тебе на соски? – Ричардс цокает и качает головой. – Ну и молодежь нынче пошла.

Рори застывает, а вместе с ней останавливаемся и все мы, потому что сбиваемся в кучу. Я зажат между ними и смотрю себе под ноги.

Вижу, как Рори качает головой. Кусает с силой губу. Я крепко зажмуриваюсь. Гори ты в аду, Ричардс.

Засранец вываливается из моих цепких объятий и, снова пытаясь зажечь сигарету, смотрит то на меня, то на Рори. Сигарета и зажигалка, которой он щелкает, вообще в разных полушариях.

– О, понимаю. – Он кладет руки себе на колени и начинает ржать. – Теперь очень даже понимаю, что к чему.

Мы оба молчим. Я хочу сказать ей, что не врал. Я был женат на Кэтлин. Она умерла, но мы были женаты. И это ужасно. Очень.

Сама свадьба.

Смерть.

Те слова Кэтлин, что однажды я ее уничтожу.

И кто бы сомневался, что так и случилось.

– Ребят, вы вовсе не рабыня и господин. – Эштон наконец успокаивается и откидывает сигарету в сторону. – Вы как… не знаю. Все испортившие в прошлом любовники.

Опять тишина.

– Ты влюблен в нее, – тыкает он пальцем мне в грудь. – Приятель, ты по уши влюблен. А ты… – Он поворачивается к ней. – Ты… не уверен насчет тебя. Но точно в полном раздрае.

– У меня есть парень, – бормочет она и пинает маленький камешек с такой силой, что он отлетает на другую половину поля.

По тону голоса Рори не могу распознать ее настрой, и это меня убивает. Да что там, все в ней меня убивает. Сегодняшний вечер полностью перевернул мою жизнь, но все останется по-старому? Что, если уже слишком поздно?

А если она все-таки выйдет за придурка с вареными яйцами?

– Твой парень знает, что ты смотришь на другого мужчину так, словно его сперма – нектар богов? – спрашивает Ричардс.

Я налетаю на него и, обхватив пальцами шею, сжимаю ее.

– Следи за языком, когда говоришь о Рори, – предупреждаю я. – Или зубов недосчитаешься.

Я ослабляю мертвую хватку на его шее. Ричардс смеется и продолжает идти так, будто не я чуть не переломал ему сейчас кости. Мы с Рори бредем за ним в том же темпе. Теперь он что-то напевает себе под нос, не обращая на нас никакого внимания. Не знаю, на чем торчит Эштон, но надеюсь, там подмешан цианид, потому что с каждым прожитым им годом ангел («Викториа,с Сикрет») теряет крылья, а наше поколение становится только тупее.

Наконец Рори заговаривает:

– Мэл.

В ее тоне – сочувствие. Вот как.

– Ужасно соболезную твоей потере.

Ну хотя бы не злится за ложь.

– А еще я так зла, что готова прибить тебя на месте.

Беру свои слова назад.

Я провожу рукой по затылку и дергаю себя за волосы.

– Почему ты ничего не сказал? – шепчет она.

Идущий впереди нас Эштон машет руками и горланит мелодию. Что-то о птицах и пчелах. Надеюсь, он не верит в такой вид оплодотворения, а иначе по нашей планете в будущем будет бегать неизмеримо много детишек Ричардса.

– Если бы ты знала правду, то не поехала.

– Точно. –