— Господин старший лейтенант! — резко перебила Пущина Ираида. — А вы уверены, что лейтенант Гумилев имеет необходимую степень допуска к теме «Дети Гелиоса»?

— Не забывайте, милая моя, что Матвей Степанович прослужил в «Беллоне» уже полгода. Что автоматически подразумевает достаточно высокую степень допуска!

— «Достаточно высокая» еще не означает достаточная для темы «Дети Гелиоса», — не успокаивалась бдительная Ираида.

— Что это за «дети» такие, а? — насторожился Матвей.

Но узнать, какие именно секретные планы лелеют насчет Юпитера астроинженеры Объединенного Человечества, Матвею в тот день было не суждено. Потому что Пущин изменившимся голосом отдал приказ:

— Внимание корветам прикрытия! Транспорт завершил плановую эволюцию и начинает постановку разведбакенов. Ювельеву и Гумилеву приказываю занять рубеж огневого прикрытия, определенный летным заданием. Как поняли меня?

— Понятненько, — сказал Ювельев в свойственной себе разболтанной манере.

— Вас понял ясно, — по-уставному доложил Гумилев.

Следующие несколько минут потребовали от Матвея предельной концентрации.

По плану его «Краб» должен был вползти в своеобразную нишу, образованную двумя километровыми шайбами марсианских орбитальных станций прошлого века и четверкой плоских трехсотметровых топливных емкостей неидентифицируемой модели.

Все эти опасные железки находились на достаточно внушительных расстояниях одна от другой — если оценивать эти расстояния с точки зрения бытовой логики. Но для тяжелого, инертного «Краба» между ними было тесновато.

Поэтому, когда ему наконец удалось остановить машину в полусотне метров от солнечной батареи марсианской «шайбы», Матвей был неподдельно горд собой.

— Лейтенант Гумилев приказание выполнил! — отрапортовал он.

— Отлично, вижу тебя, — сказал Пущин и тотчас спросил:

— А где же, черт возьми, Ювельев?

— Да здесь я, здесь…

Матвею пришлось полностью сосредоточиться на показаниях радаров бокового обзора, чтобы вычленить ювельевский «Краб» на фоне усеянного испарительными сотами днища соседней марсианской «шайбы».

На этих-то позициях они и провели последующие двадцать минут…

Если бы не цепочка роковых случайностей, все сложилось бы совсем по-другому.

Если бы…

На двадцать первой минуте патрулирования датчики «Краба» старшего лейтенанта Пущина зафиксировали резкий всплеск плотности солнечного ветра. В этом не было ничего страшного. Но радиационная опасность требовала приведения в рабочее положение вольфрамосвинцового щита, именуемого среди пилотов «зонтиком».

На корветах этого типа «зонтик» ставился в течение шестнадцати секунд. На это время в секторе наблюдения пущинского корвета временно образовалось небольшое слепое пятно.

Поэтому первые микрометеориты, идущие в авангарде огромной орды, сопровождающей величественную гостью из пояса Койпера, были замечены Пущиным с непростительным, роковым запозданием.

— Метеорная тревога! — заорал Пущин. И не успел он даже выдать Гумилеву и Ювельеву, своим ведомым, направление на цель, как вспышка первого импакта выдернула Матвея из сладкой полудремы.

Пористый булыжник, образованный миллиардом спекшихся пылинок, чиркнул по диспетчерской башне списанной марсианской станции, выплеснув в пространство бешеную энергию соударения в виде приличествующей случаю своры фотонов.

«Смотри-ка, миленький, там звездочка упала!» — говорят в таких случаях молодые барышни своим кавалерам на лавочках в ночном парке.

Проблема была в том, что «звездочек» ожидались сотни. И все они — как казалось Матвею — летели ему ровно в темя.

Положение же Пущина было и вовсе аховым. Ведь, в отличие от Матвея и Ювельева, корпус его машины не был прикрыт массивными конструкциями мертвых станций Железного Города.

А уж Ираида на своей грузной «корове» и вовсе мыслилась теперь закланной жертвой. Надо полагать, жертвой прожорливым богам Космоса…

И впрямь — Пущину удалось счастливо уклониться от основной массы метеоритов. А семерку самых наглых, которые согласно расчетам обещали продырявить кабину его «Краба», бывалый старлей хладнокровно испепелил из главного калибра.

А вот Ираиде пришлось худо.

Да, Матвей отважно выдвинул свой «Краб» на периферию метеорного потока, обеспечивая себе наивыгоднейшие условия стрельбы.

Да, его лазеры отыскали за полсотню жертв, распылив каждую на облака молекул оксидов кремния и железа.

Да, он использовал все возможности защитить «корову» и даже, ловко отстрелив свой радиационный щит, смог ударом увести с траектории опаснейшее ножевидное тело длиной в добрый железнодорожный экспресс.

Но, когда на сцене появилась примадонна — выгоревшая за десятки сближений с Солнцем комета класса Люйгу — Овинского, так называемая «черная принцесса», — ему оставалось только опустить руки. И выжать до отказа обе педали заднего хода.

А что же делать, дамы и господа? Расстрелять эту чертову комету он все равно не сможет. А значит, надо уходить с ее траектории, а там — будь что будет!

— Ираида, вы видите ее?! — крикнул Матвей в эфир.

— Еще как! Поэтому официально заявляю, что завещание мое лежит в верхнем ящике комода. А комод стоит в моем кубрике на борту форта «Наблюдатель-1», — отвечала Ираида.

«Завидное хладнокровие! — искренне восхитился Матвей. — В такую минуту — и шутит… И после этого находятся люди, которые говорят, что женщины не созданы для армии!»

— Почему не стреляет Ювельев?! — спросил Пущин. Даже сквозь помехи было слышно, как он рассержен.

«В самом деле, почему? — недоумевал Матвей. — Может, ранен? А то и вовсе — того?..»

Однако с Ювельевым все было в порядке. Если верить показаниям боковых радаров Матвея, «Краб» Ювельева находился на прежней позиции и — а это Матвей уже увидел безо всяких радаров! — выстрелил в комету из главного калибра!

«Умом тронулся, что ли?» — Матвей был в недоумении.

Ювельев дал еще один залп.

В ответ на обстрел непроницаемо черная, выгоревшая головешка кометного ядра испустила две ослепительно яркие лазурные струи.

Струи мгновенно вытянулись на десятки километров, многократно превысив поперечник ядра кометы. Затем каждая струя разделилась на отдельные рукава, а те, в свою очередь, распались на множество нитей…

Это было эффектно. Ни дать ни взять новогодний фейерверк над морем Спокойствия!

— Ты что творишь, Ювельев?! — взвыл Пущин.

— Вы только посмотрите! Это же неквантуемое вещество! — Ювельев, судя по голосу, был в экстазе.

Но на Пущина было нелегко произвести впечатление.