— Да хоть эликсир бессмертия! — зло прошипел он. — Ты должен защищать транспорт! Защищать жизни своих товарищей! А ты вместо этого устраиваешь, мать твою так, физические опыты и астрономические эксперименты!

В ответ Ювельев совершенно беспардонно отключился.

«Пять суток гауптвахты. Минимум», — бесстрастно отметил по этому поводу Матвей.

В тот же миг габаритный лидар передней полусферы разразился панической трелью и морщинистая, миллионолетняя, невообразимая в своей чуждости шкура кометы пронеслась на расстоянии вытянутой руки от кабины «Краба».

Корвет Матвея и комета разминулись в сантиметрах.

А вот разминуться со списанной марсианской станциейшайбой комете было не суждено.

Оцепенев от ужаса, Матвей наблюдал, как комета прошла шайбу насквозь, без всякого видимого усилия сокрушая титан, сталь, углепластик — обшивку, элементы силового набора, переборки и палубы.

Невесомыми винтиками брызнули в стороны тысячетонные опоры реакторных соленоидов станции.

Закружились вихри ионизированного титана, сияя с нестерпимой яркостью, выжигающей сетчатку.

Вдруг среди хаоса обломков и облаков раскаленного газа мелькнула юркая серебристая мошка.

Это была машина Ювельева.

И, черт возьми, она сближалась с кометой!

«Неужели ему хватит отваги на то, чтобы попытаться сесть? Никогда бы не заподозрил в Ювельеве пилота-виртуоза!»

Матвей наблюдал бы за этим редкостным, до краев наполненным небудничным зрелищем еще долго. Но в эфире раздался отчаянный вопль Ираиды.

— Меня зацепило! Зацепило!

— Конкретнее! — потребовал Пущин.

— Куда конкретнее? Во мне дырок больше, чем в дуршлаге! Отказ систем стабилизации! Потеря лазерного зажигания на маршевых! Корабль не управляется!

— Без паники, Ираида, — пробасил Пущин.

Однако Матвей сразу понял — каким-то шестым чувством почувствовал, — что по существу сказать их командиру нечего. И что Пущин сам растерян и испуган.

Не полагаясь на субъективность смелой девушки-пилота, Матвей приказал борткомпьютеру захватить «корову» как вражескую цель, просканировать ее бортсистемы и заодно выдать баллистический прогноз траектории.

Дела у лейтенанта Бек были и впрямь хуже некуда.

Двигатели транспорта были мертвы. Кислород истекал в пространство сразу через несколько пробоин. И главное — транспорт несло прямо на осмеянного только что снеговика с титановым бюстом!

Матвей принял решение мгновенно. Его «Краб» пулей ринулся вперед, пренебрегая опасностями в виде десятков метеоритов кометного арьергарда.

Хвала Пущину, сверхопытному пилоту, который безо всякой болтовни в эфире разгадал замысел Матвея и принялся ему подыгрывать, круша своими сверхмощными лазерами главного калибра настырные метеоритные орды.

Надо признать, если бы не Пущин, шансы Матвея сблизиться с «коровой», пройдя невредимым через густой поток метеоритов, были бы огорчительно малыми.

Как обычно и бывает в космосе, юпитерианский газосос разросся из крошечной шахматной фигурки в устрашающего исполина, заслонившего Матвею полнеба, с пугающей стремительностью. В те же секунды и «корова» Ираиды из мигающей абстрактной отметки на экране радара превратилась в зримый, грубый, обшарпанный корабль, годящийся «Крабу» Матвея в дедушки.

Еще пять секунд сближения — и обе клешни «Краба» опустились на решетчатые фермы «коровы», на которых были отнесены от корпуса различные антенные и сенсорные комплексы.

Корвет Матвея обосновался над кормой «коровы». Было в этом зрелище нечто игриво зоологическое, в духе передач, которые крутят на канале «Планета зверей», когда детское время кончается, после одиннадцати…

— Ираида, не бойся, свои!

— Это ты, Матвей? — угрюмым голосом осведомилась пилотесса. — А я уж катапультироваться собралась, прижав к груди своего счастливого медведя.

— Как его, кстати, зовут? — спросил Матвей, в основном чтобы отвлечь Ираиду от мрачных мыслей.

— Он у меня без имени, — ответила она с какой-то трогательной, невоенной застенчивостью. — Но, когда надо, я его Масей зову.

— Мася, значит, — задумчиво кивнул Матвей. — Моисей то есть…

Ведя этот психиатрический в своей непринужденности разговор, Матвей, работая попеременно бортовыми и носовыми дюзами, уводил транспорт Ираиды (и заодно свой корвет) с гибельной траектории.

«Как же это нелепо — погибнуть в столкновении с похожим на злую снеговую бабу газососом, после того как удалось счастливо избежать двух убийственно плотных метеоритных роев, сопровождающих комету!» — нервничал Матвей.

Все решали считанные метры. И, как предупреждал лидар, этих-то метров — двух или трех — им остро не хватало. Правая клешня «Краба» Гумилева должна была воткнуться в обшивку верхнего блока станции, обрекая на верную гибель и его корвет, и «корову».

И тогда Матвей выстрелил. Просто выстрелил из главного калибра в голову снеговой бабы.

Лазерные лучи вырвали из нее неожиданно крупный кусок. В образовавшуюся прореху легко прошли бы и два, и три «Краба».

Не говоря уже об одном.

— Скажу тебе честно, Матвей, вначале ты показался мне нюней и маменькиным сыночком. Но теперь вижу: ты парень что надо! — выкрикнула ликующая Ираида.

И тут, будто бы издеваясь над ними с их напряженной серьезностью, в эфир вернулся бесконечно счастливый Ювельев.

— Мужики! Мы все миллионеры! Вы слышали меня? Миллионеры! Пока вы там метеориты били, я нарыл четыре центнера неквантуемого вещества! Четыре долбаных центнера! Чистейшего, можно сказать девственного эн ка вэ!

Матвей молчал. Субординация! Высказываться надлежало старшему в группе, Пущину.

Но Пущин не торопился — нагнетал.

Наконец в эфире раздался его грозный командирский басок:

— Ну, значит так, Ювельев. Живой? Отлично. Об остальном на базе поговорим.

Первым состыковался с фортом Пущин. Его «Краб» был самым старым из всех. Не удивительно, что в ходе стыковки у него отвалился кожух хвостового лидара.

Вторым воссоединился с родной базой Ювельев.

Ну а «корова», ведомая корветом Матвея, пришла самой последней. Передав у самого форта искалеченный транспорт Ираиды дежурному буксиру-спасателю, Матвей с облегчением разжал стальные объятия и ушел на стыковку.

В ангаре к нему устремилась целая толпа: техники, медики и пилоты «дивизиона смертников», которые следили за приключениями отважной четверки по трансляции Боевой Сети.

Вопросы сыпались градом.

— Вы не ранены, Матвей Степанович? — хотел знать сержант медслужбы.