Сегодня он, впрочем, резвился довольно осторожно, вполсилы. Разве что по скальникам лазил, вместо того чтобы их обходить. А после сверху указывал нам самый удобный маршрут подъема. Хотя не удивлюсь, если он эти стенки уже давным-давно наизусть все выучил.

В конце концов мне пришлось все-таки ему напомнить, что у меня и возможности похуже, и устал я после утреннего велокросса. Феликс при этом пялился на меня так, словно пытался ввинтиться в черепную коробку. Вот ведь навязалась забота на мою голову.

Внешне-то я с ним максимально дружелюбно держался. Даже попытался помочь, когда у него из-под ног ненадежный карниз посыпался. Попытался, потому что Макс, разумеется, успел первым, хотя был изрядно дальше. В смысле – выше. Да что ему? Спрыгнул – и вся недолга.

Солнце шло на закат, когда мы только подходили к намеченной вершине. Метров тридцать до нее оставалось, не больше, но почти по вертикали. Нет, тутошние скалы – не гладкие стенки, по которым без крючьев не поднимешься. Неровностей для подъема – хоть отбавляй. Но все же и не прогулка по Елисейским Полям, где хоть вовсе под ноги не смотри. Прикинув, сколько времени потребуется на подъем, я предложил не лезть на самый верх, а остановиться на удобном карнизе, на котором мы как раз стояли.

– Солнце вот-вот сядет, – довольно убедительно, как мне казалось, заявил я. – Не карабкаться же туда в темноте.

Но Макс закапризничал:

– Да ну! Тут узко, неудобно. А наверху отличная площадка есть, разместимся, как в лучшем «Хилтоне». Да и не так уж и темно, вполне успеем.

Кстати, комета сегодня была видна весь день. Причем невооруженным глазом. Бледненькая, но вполне различимая. Ну, как лунный диск среди бела дня: вроде не виден, а если знаешь, куда смотреть, – вот он, пожалуйста. Сейчас, в начинающихся сумерках, комета сияла уже вполне ярко, ярче вечерней Венеры, зеленоватым, несколько жутким светом. Хвост, впрочем, пока оставался вне поля зрения.

Ну да, как бы там ни было, идея карабкаться к вершине не казалась мне верхом привлекательности:

– Думаешь, мы проползем эти тридцать метров за… сколько до заката-то осталось?

– Девять минут, – подсказал педантичный Феликс.

– Ну, если надо, я хоть на руках вас донесу, – улыбаясь, заявил Макс.

– Да ну, на такое даже ты не способен, – не подумав, ляпнул я. Идиот!

Макс ухватил меня в охапку, забросил на плечо и резво двинулся к вершине, ловко, но словно бы почти не глядя, выбирая, куда ступить. И меня ухватил так сноровисто, что я и двинуться не мог. Да и опасался: я двинусь, а он оступится. Нет, но как шагает! Честно сказать, у меня душа в пятки ушла. Макс, при всех своих талантах, все-таки не супермен, кому и знать об этом, как не мне. Ну да, сила, ловкость, скорость реакции, чувство равновесия и все такое – но глаз на ногах у него нет. И крыльев тоже. И, как самый обыкновенный человек, он вполне может оступиться, а значит, упасть. Разбиться, черт побери. Вместе, черт побери, со мной! Супермен чертов!

Но Макс уже добрался до вершины и поставил меня на ноги.

– Стой тут, я за Феликсом, – насмешливо фыркнул он, исчезая за краем площадки.

Я сел где стоял. Ноги после пережитого страха как-то не очень меня держали. И темнеет. Феликс полегче меня будет, но…

Но солнце еще не успело пропасть в морских глубинах (море, кстати, сегодня какое-то на удивление спокойное, штиль и гладь), как – с Феликсом на плече, а как же – появился Макс. Последние солнечные лучи окружили его голову рубиново-янтарным сиянием, а выше, как на вершине невидимой антенны, светилась зеленая искра кометы.

Все ближе и ближе…

06.09.2042. Город.

ЖК «Европа». Валентин

Вероника сегодня опять встала не с той ноги. Впрочем, в последнее время это для нее скорее нормальное состояние. Оно бы и ничего (как говорят, капризы беременных нужно просто перетерпеть), но эта самая «норма» порядком выматывает нервы окружающих, прежде всего, конечно, мои.

На кухню Ника явилась мрачная, завтракать тем, что приготовил я, отказалась принципиально: дескать, теперь у нас есть домработница, вот пусть она и готовит! Так и сидела туча тучей, дула кофе «вприкуску» с сигаретой (вот как ее от этого отучить или хотя бы ограничить? Вредно же для малыша), попутно разъясняя во всех подробностях, какой я по жизни лох. Сегодня основным доказательством моей никчемности стало то, что я даже не изучил как следует резюме нашей домработницы, а теперь в доме будет шастать черт знает кто. Ну я-то, положим, как раз изучил, но важными подробности происхождения не счел: мало ли, где она воспитывалась и кто там были ее родители. По всему-то остальному видно, что Жанна – человек опытный и в домашнем хозяйстве разбирается. А вот Ника, размахивая сигаретой, с явным удовольствием разглагольствовала о том, что на осинке, как известно, не родятся апельсинки, и вообще, яблоко от яблоньки недалеко падает.

Завтракал я молча: любое возражение наверняка вызвало бы «эскалацию конфликта». Но Ника, накручивая сама себя, уже пошла вразнос, так что во внешних возбудителях для подпитывания скандала совершенно не нуждалась. Ее, что называется, несло.

Пару раз меня подмывало сказать, что Жанну рекомендовала Эдит, но сколь прохладно я бы ни относился к лучшей подруге моей жены, раз уж договорились не афишировать «рекомендацию», значит, слово нужно держать. Потом мне и вовсе малодушно захотелось бросить завтрак и удрать к себе, но я взял себя в руки и мужественно доел осточертевшую яичницу (предел моих кулинарных способностей, увы). Надеюсь, эта Жанна действительно умеет готовить, а то еще немного яично-беконной диеты – и я сам начну или кудахтать, хлопая крыльями, или хрюкать и валяться в лужах. Или и то, и другое одновременно. Волшебное будет зрелище, что и говорить.

В общем, появление Жанны не то чтобы погасило скандал и исправило дурное настроение Ники, но хотя бы переместило его эпицентр с меня на нашу свежеиспеченную домработницу. Послушав немного, я начал опасаться, что Жанна попросту плюнет, развернется и уйдет. Но она лишь слушала, кивала и смущенно улыбалась. Пока я допивал остывший кофе, любезно оставленный Никой на донышке кофейника, Жанна уже переоделась и приступила к работе.

Я же наконец смылся благополучно к себе в кабинет, где принялся «творить». Собственно, скорее делать вид, что сочиняю, ибо в таком несколько взвинченном состоянии ничего путного в голову не лезет. Потом, правда, я увлекся, дело худо-бедно пошло.

Работаю я, естественно, в наушниках, поэтому разнообразные подробности общения моей жены с нашей новой прислугой прошли в буквальном смысле «мимо моих ушей». Часа через два Жанна, однако, заглянула ко мне и вежливо спросила, убирать ли в кабинете.

Ответила за меня – из-за спины домработницы – Ника:

– Вы что, не видите, что мой муж работает?! Уберете, когда его дома не будет.

Жанна согласно кивнула и исчезла, аккуратно прикрыв за собой дверь.