– Когда ты только спать будешь? – проворчал Актемар. – Завтра на дежурстве уснешь во время доклада.

– Я двужильный, – устало, едва ли веря сам себе, сказал Джабраил.

Дойти до ворот своего дома, где уже остановилась машина приходского священника, полковник Семиверстов опять не успел, хотя и торопился.

Сначала застыл, громко потягивая носом, потом ринулся в гущу кустов, проламывая молодые побеги грудью, Ньюфистофель. Поведение для этой спокойной и миролюбивой собаки не совсем стандартное и потому не могло остаться без внимания хозяина.

– Куд-да! Стоять!.. – прозвучала резкая, почти боевая команда.

Пес, хотя и не был охотничьей собакой, замер с поднятой передней лапой в почти охотничьей стойке, вглядываясь в гущу. Из горла лились тяжелые и густые нотки рычания.

– Это я, товарищ полковник. Бегом бегу, – раздался голос Хронического Убийцы, а потом из кустов высунулась и его лысая голова.

– Хорошо бегаешь, я тебя не слышал, – сказал Семиверстов.

– Звонил полковник Мочилов, – капитан с ходу протянул трубку спутникового телефона. – Приказал передать вам для связи. Перезвоните ему…

– Трубка личная? – спросил Сергей Палыч.

– Нет. Служебная. Деньги на счет положат с минуты на минуту. Там мало осталось. Но пока можете звонить. Полковник ждет…

– Добро, – согласился Семиверстов.

– Я пошел. К вам там священник приехал…

– Я в курсе. Я сам его приглашал чайку попить.

– Тогда у меня все. Если понадоблюсь, можете вызвать через «маяк». Позвоните Мочилову. Он ждет.

Хронический Убийца глянул вопросительно на Ньюфистофеля, словно спрашивая разрешения удалиться. Пес посматривал внимательно, но без агрессии, и только после этого капитан повернулся и быстро скрылся в тех же кустах.

А Семиверстов, не выходя из кустов, набрал номер полковника Мочилова.

– Юрий Петрович, трубку мне передали…

– Хорошо. Теперь связь есть. Мой аппарат прослушать невозможно, твой новый номер они не знают… Можем общаться.

– Они – это кто?

– Не могу знать, товарищ полковник. Спутниковые радары на поисковых волнах маркировку, к сожалению, не ставят. Короче говоря, так, Сергей Палыч. Я дал приказ передать негласно трубку Актемару. Через агентуру… Местный человек… Номер тебе сообщат, ему сообщат номер твоей спутниковой трубки. Первоначально думал и подполковнику Артаганову трубку доставить. Но мы подключили его существующую трубку на прослушивание и обнаружили странные вещи, которые нас смущают. И потому появилось сомнение. В связи с этим человек, который передаст трубку Дошлукаеву, предупредит, что Джабраил Артаганов о ней знать не должен.

– Значит, Джабраил…

– Ничего не могу утверждать категорично. Но одно скажу – он явно ведет какую-то сложную игру и непонятно на кого работает. По крайней мере, не на ФСБ. Ну, с ним будем разбираться… А Актемара предупредят, что трубка от тебя. Будешь звонить, скажи, чтобы ждал вестей от тебя. Ударение сделай на слове «жди». Трубку доставят, скорее всего, завтра к обеду. Завтра утром и позвони.

– Я с ним сегодня еще буду разговаривать…

– Ты разучился, Сергей Палыч, слушать старших – если не по званию, то хотя бы по должности. Сегодня ты просто так поговори, предупреди о прослушивании. А завтра предупреди… Не забудь про ударение на слова «жди». Скажешь сегодня, завтра он может про ударение забыть. А завтра будет помнить. Если что-то с нашей стороны будет не так, я дам отбой…

– Юрий Петрович… – задумчиво сказал Семиверстов. – Я вообще-то уже нахожусь не на службе. Ты хотя бы согласие мое на вовлечение в работу спросил.

Юрий Петрович несколько секунд соображал, потом ответил не совсем твердо:

– Поскольку ты ко мне обратился, а не я к тебе, мне показалось, что ты сам решил участвовать в операции… Я ошибся?

– Я старый служака и от службы не отказываюсь, раз уж все началось. Но первоначально все еще думал, стоит ли мне связываться с капитаном Шингаровым. Потому и позвонил тебе.

– Не стоит связываться. Могу тебе сказать даже более конкретно: и с нами связываться, может быть, не стоит, потому что завершение этой истории может вызвать большой скандал, хотя для тебя, человека вне должности, он и не слишком большой. Но мы все рискуем погонами. И еще скажу… Я час назад имел основательную беседу с генералом Астаховым из антитеррористического управлении «Альфа». Они, хотя тоже представляют ФСБ, никакого отношения к управлению научных программ не имеют, правда, знают о существовании такого управления. Так вот, генерал сказал мне, что они самостоятельно на это же дело вышли, и обозначил ситуацию так. Некая неизвестная нам держава передала или продала, а возможно, под видом похищенной документации попросту подсунула лаборатории Мажитова материалы по результатам своих многолетних разработок. Возможно, это было даже официальное мероприятие, с условием отчетности в испытаниях и в использовании. Возможно, человек, выдающий себя за информатора-продавца документов – это, как ты понимаешь, был Индарби Дошлукаев, – передал и данные на людей, которые проводили испытания на жителях России. Заставить их работать на другую систему было несложно. Сам профессор Мажитов, помимо полученных научных данных, имел и свои наработки. И одна из них эту неизвестную и такую щедрую державу весьма и весьма интересует. За этой разработкой Мажитова идет настоящая охота. По крайней мере, мы знаем, что интерес проявляет и «Моссад», и МИ-6. Это все помимо той самой державы. Если учесть, где работал Индарби Дошлукаев, то становится ясным, что мы имеем дело с Соединенными Штатами, с их лабораторией в Лос-Аламосе. Самое скверное, мы имеем только приблизительное понятие о том, чего Мажитов добился. Но результат у него был…

– Что за результат?

– «Альфа» получила данные из Службы внешней разведки. Но они основаны на слухах. И согласно этим слухам Мажитов создал психотропный препарат, вызывающий у индивидуума такую болезнь, как синдром Аспергера.

– Красиво называется, – заметил Семиверстов, – но мне ничего не говорит…

– Это психическое заболевание, может быть, достаточно безвредное на начальной стадии, но дающее человеку право на инвалидность. Скажем, ребенок, ученик школы при возникновении такого заболевания начинает, как семечки, щелкать самые сложные математические задачи, но неспособен при этом выучить простую грамматику родного языка. Или все наоборот – учит язык, но не понимает математики. При синдроме Аспергера в более тяжелой форме человеческий мозг, который у обычного человека работает на семь-пятнадцать процентов своих возможностей, загружается почти полностью. Но при этом способен решать только одну предельно узкую задачу, и ни на что больше не годится. То есть синдром Аспергера штампует малограмотных гениев. Или, говоря иначе, зомби, которым ставится конкретная узкая задача, и они выполняют ее, ни на что не обращая внимания. Это необязательно террорист-смертник, хотя для кого-то такое направление очень важно. Но не думаю, что ради создания смертников стоило тратить столько сил, когда можно было бы обойтись несколькими десятками регулярных инъекций наркотиков. И Мажитов преследовал иную цель. По большому счету, включение мозга хакера даже не на стопроцентную, а хотя бы на половинную природную мощность может дать любой бандитской группировке миллиардные прибыли, а любой разведке мира – неограниченный доступ к любым интересующим ее данным. Болезнь эта в мире принимает все больший размах, уже перестает быть редкой, и ее старательно изучают. Беда заключалась в том, что ранее невозможно было предсказать, в какую сторону повернется мышление больного. А Мажитов научился это делать. То есть он создал препарат, создающий гениальных зомби, непригодных для нормальной жизни, но выполняющих задачи, которые по плечу только мощнейшему суперкомпьютеру. Грубо говоря, он брал человеческий материал, уже имеющий ярко выраженную зацикленность на каком-то деле, и при помощи препарата доводил человека до возникновения у того синдрома Аспергера.