обочины дороги. Все сомнения исчезли — влип в скверную историю!

Белов продолжал ехать. Когда поравнялся с людьми, они подняли винтовки. «Красноречивая команда», — усмехнулся он.

— Слезать, что ли? — спокойно спросил Белов.

— Сходи!

Подошли и те двое, которые шли сзади. Белов внимательно оглядел бандитов. Одежда поистрепалась, отметил он. Не легко жить в лесу. У одного прогорел рукав у костра. Вооружены чем попало: берданка, обрезы, только одна настоящая трехлинейка. Бандиты смотрели хмуро, но без злобы.

— Какой номер сапог? — спросил один, блеснув узкими глазами.

— Сорок второй, — ответил Белов. — Вообще-то говоря, я ношу сорок первый. Не было подходящего номера, пришлось намотать портянки.

— Сымай! — приказал бандит.

Подумал — снимать или нет? Все равно один конец! Но еще светилась надежда: а может, не убьют?

Сняв сапог, не удержался, чтобы не пошутить:

— Второй тоже? Не будешь примерять?

— Оружие есть?

— Вот в том-то и беда, что оставил в экспедиции.

— Выворачивай карманы!

Белов заупрямился. С какой стати? Пусть проваливаются ко всем чертям!

— У нас совести нет, — напомнил бандит. — Можем и пристрелить…

Так глупо попался! И все от излишней самоуверенности. Мало тебя, Артем, учила жизнь! Ведь Буран предупреждал, не отпускал одного.

— Брюки тоже снимать?

Бандиты промолчали. Стали о чем-то между собой советоваться. Белов уловил только одну фразу: «Чтоб не узнал рыжий…» Кто это, главарь? Видно, боятся этого рыжего и не знают, что с ним, Беловым, делать.

Бандит с маленькими глазами сказал:

— Видишь, какое дело. В лесу мы бродим давно и газет не читаем. Расскажи, что делается в мире.

Белов не поверил своим ушам. Ему приходилось беседовать с красноармейцами, строителями, со студентами, товарищами по институту. Вот уж никак не думал, что придется агитировать бандитов, да еще под дулом винтовок. Хотят получить информацию, прежде чем убить.

Нехотя — ему теперь было все равно — он сказал:

— Ну, вот что скажу я вам, граждане… Как долго вы собираетесь тут оставаться? Если ждете падения колхозов, то напрасно. Этот узел крепко завязан, на века. Вот и пошевелите мозгами, как вам быть.

Один из бандитов нетерпеливо перебил Белова:

— Как заграница думает о нас, насчет разорения зажиточных людей в России?

Белов опешил. Только сейчас у него прояснились глаза.

Бандиты видели в нем представителя Советской власти, класса, который изгнал их из родных аулов, и они ждали от него ответа. Нет, не обочина дороги разделяет его от бандитов, а настоящая граница. Он стоит перед врагами. И он должен бороться с ними единственным оружием, которое у него осталось, — словом. Надо убить у них всякую надежду на победу!

— Да, всюду старый мир катится ко всем чертям! Не верите, вот вам факты… Миллионы немцев за Тельмана. Да, да! Перед смертью дерутся между собой китайские генералы! Забурлила Испания. Король Альфонс показал пятки, еле отдышался в Париже… Кризис потрясает Великобританию. Принят закон об отмене золотого стандарта!..

Сколько времени Белов бросал им в лицо жесткие слова? Десять минут, час? Он не знает. Он убивал в них веру, которая еще теплилась, веру в международную реакцию.

— Нет, японцы застрянут в Китае, до Сибири не доберутся, — отвечал он. — Никто другой тоже не протянет вам руку. Буржуазии не до вас, ей своих забот хватает. Она катится навстречу гибели!..

Рассказ о международном положении не принес утешения бандитам. И тогда тот самый, что раздел Белова, спросил с тоской:

— А про амнистию ничего не слышно?

— Какую амнистию?

— Для нас… кто скитается в лесах.

Бандиты ищут пути для отступления. Они видят: бороться с народом бесполезно.

Внимательно выслушав его, бандиты стали совещаться. Белов ждал, чувствуя, как лесная сырость проникает сквозь портянки. Он не думал о смерти, но о нефти и Миловановой он тоже не думал. Было обидно, что не захватил нагана. И еще в нем жило странное чувство — будто все это происходит не с ним, а с кем-то другим, лишь немного ему знакомым.

— Вот что мы решили, — сказал бандит с винтовкой. — Отпускаем тебя. Поторапливайся, пока не передумали.

У Белова не шевельнулось чувства благодарности к этим людям — не от хорошей жизни они стали такими добрыми. Садясь на коня, он усмехнулся: придется догонять Милованову без сапог!

3

Шаймурат не удивился, когда узнал, что Милованова уезжает. Он это предвидел. Женщина не может надолго увлечься человеком или работой. Она сердцем решает, а мужчина — разумом. Поэтому решения мужчины более тверды и долговечны.

Старику нелегко расставаться с ней. Хороший человек, чистая душа! Но он ничем не проявляет своих чувств.

Показная радость не настоящая. Горе нельзя излить слезами. Настоящая тоска — в молчании, когда никто не знает, как изнывает твоя душа.

Старик догадывается — не по доброй воле уезжает Людмила Михайловна, но о причине отъезда не спрашивает, не положено мужчине проявлять любопытство.

С одним не согласен Шаймурат: почему одни люди становятся начальниками над другими? Став главным, человек увольняет с работы другого человека, судит его, сажает в тюрьму, даже выносит смертный приговор, точно это он дал жизнь казненному. Никто не имеет права отнимать жизнь у человека!

Людмила будет жить в городе, в высоком доме. Обзаведется семьей и забудет, что на свете живет Шаймурат… Нет, не забудет! Нельзя выбросить из памяти того, кто с тобой из одного котла ел.

Сняв буденовку и ослабив вожжи, старик предается размышлениям.

Когда тебе всего восемнадцать лет, думает он, то тридцатилетний кажется пожилым человеком. Но и в тридцать лет сердце бьется с юношеской прытью, и сумасбродная молодость твоя горделиво взирает на сорокалетних как на людей, оставивших позади самую красивую пору жизни. А что думают сорокалетние о тех, кто старше их вдвое?

Счастье не только в юности. И в восемьдесят лет человек чувствует себя счастливым, когда у него ясная голова и здоровое сердце.

Старость — это не только борода и ревматизм. Человек, дальше других прошагавший по тропинке жизни, больше других испытавший радостей и горестей, человек, давший жизнь близким, а может быть, и отнявший в бою жизнь у врага, — вот что такое старик. Старик с высоты лет спокойно взирает на суету жизни. Он умеет относиться к людям снисходительно. И Шаймурат пользуется этим своим правом.

В последнее время он так стал говорить о начальнике своем, Казимире: «Начальник — не начальник».

А Хамзиным гордится: «Ученый человек, все секреты Урала знает».

Белов смущал Шаймурата с самого появления. Но все же он раскусил главного геолога: «У него кошачья хватка, а взгляд беркута!»

В устах Шаймурата это высшая похвала.

К Миловановой старик относился как к внучке. Кто припрятывал вкусный кусок для нее? Кто кормил