— О! — воскликнула Анжи, ее руки сжались в кулаки. Тут же она отвернулась от окна. У этого человека было не больше нравственности, чем у животного. Никто ровным счетом ничего не значил для бессердечного Пекоса МакКлэйна.

Анжи разделась и легла в постель. Снова он одурачил ее, и она позволила ему это. Почему? Почему она не может держаться от него в стороне? Слезы потекли по ее щекам. Слезы обиды и ревности, слезы беспомощности. Но каким бы плохим ни был Пекос, Анжи не могла вынести, что он обнимает и целует другую женщину. Она не любила его, конечно, нет, как она могла даже подумать об этом? Слезы потекли сильнее, и она уткнулась лицом в подушку.

— Пекос, Пекос, — рыдала она, — уйди из моей жизни!

Врожденная чувственность Пекоса была постоянной угрозой для Анжи, но она научилась бороться с его вкрадчивыми ласками, бесконечными ухаживаниями и едва скрываемыми посягательствами. Девушка твердо сказала себе, что случившееся на родео четвертого июля никогда больше не повторится.

Анжи не понимала, что не нужно было сопротивляться ему с такой силой. Если бы она оставалась все той же испуганной и неспособной съязвить ему в лицо девочкой, Пекос устал бы от этой игры и оставил ее в покое. Но сочетание ее опьяняющей молодой красоты и приобретенного в борьбе умения резко оборвать его язвительные нападки было таким чарующим, что Пекоса это только распаляло.

Анжи держалась в стороне от него, насколько это было возможно, и бессознательно старалась компенсировать перед Барретом МакКлэйном свое отвратительно поведение на танцах после родео. Баррет не знал, что она уходила из комнаты, чтобы потанцевать с Пекосом, но Анжи была полна раскаяния и пыталась выказать доброе расположение к старшему МакКлэйну.

Баррет был в восторге от ее внимания. Он наслаждался свежим бризом, сидя в длинной галерее перед гасиендой теплыми вечерами. И Анжи стала часто присоединяться к нему. Она считала Баррета приятным компаньоном, с которым было легко поговорить, который, казалось, был понимающим и добрым человеком. Часто по вечерам мисс Эмили уходила к себе, жалуясь, что летняя жара утомила ее. Анжи и Баррет оставались одни на веранде, и он тихо рассказывал девушке о своих планах относительно Тьерра дель Соль, о том, какой он видит ее в будущем.

В один из таких жарких вечеров Анжи, устав от бессердечных насмешек Пекоса, которыми он изводил ее весь день, чувствовала себя опустошенной и немного больной. Заметив, что она чем-то расстроена, Баррет, мудро выждав, пока мисс Эмили удалится, заговорил с девушкой заботливым тоном.

— Моя дорогая, — сказал он, медленно опускаясь в свое любимое белое кресло, — вы должны знать, что я смотрю на вас как на дочь, как будто вы были со мной всегда.

— Спасибо, Баррет, — пробормотала она безжизненным голосом. На сердце у нее было тяжело.

— Дитя мое, я знаю, что что-то тревожит вас сегодня. Не скажете мне, что? — Его мягкие карие глаза искали ее взгляд.

Страстно желая рассказать ему правду о поведении сына, она, тем не менее, понимала, что никогда не решится на это. Борясь со слезами, душившими ее, Анжи сказала:

— Я… Баррет, простите меня. Я просто… я вспомнила папу, и… — Она посмотрела на него и добавила: — Пожалуйста, поймите меня правильно. Вы так добры и так похожи на моего… — Слезы хлынули у нее из глаз, и она опустила голову.

Баррет МакКлэйн наклонился к девушке, стараясь ее успокоить.

— Моя дорогая, — сказал он и протянул к ней руки, остановив движение своей качалки.

Рыдания вырывались из ее груди, и Анжи упала прямо в его объятия. Он прижал плачущую девушку к груди, обхватив ее руками.

— Ну-ну, Анжи, — ласково говорил он, прижимая ее лицо с мокрыми глазами к своему плечу. — Послушайте меня, дитя мое, — пробормотал он, целуя ее в висок, — никто и никогда не заменит вам вашего дорого отца Джереми. Я даже не смею пытаться сделать это; такое просто невозможно. Но, дорогая, если вы позволите, я постараюсь, насколько возможно, возместить вам эту горькую утрату. Я так привязан к вам! Вы даже не представляете, как много вы для меня значите.

Совершенно доверяя ему, Анжи обхватила руками шею Баррета и спрятала свое заплаканное лицо у него на груди.

— О, Баррет, Баррет, — шептала она, — я… так благодарна вам. Мне так страшно, и…

— Ш-ш-ш, — он снова поцеловал ее в висок и глубоко вдохнул запах ее золотистых волос. — Анжи, моя маленькая девочка, вам никогда не надо ничего бояться. Теперь вы принадлежите мне, и я позабочусь о вас. Больше всего я мечтаю о вашем доверии. Если кто-нибудь или что-нибудь напугает нас, вам надо только рассказать мне об этом, и я положу конец нашим невзгодам. Я хочу, чтобы вы рассказывали мне все. Все, вы слышите меня? Вы сделаете это для меня? Я хочу все о вас знать. — Его широкая опаленная солнцем рука поглаживала ее по стройной спине, и Анжи расслабилась. Угрозы Пекоса почти забылись, когда она сидела в лунном свете, слушая вкрадчивый голос Баррета, который мягко убеждал ее, что ей нечего бояться, что он всегда будет заботиться о ней.

Баррет МакКлэйн едва понимал смысл своих слов. Его руки обнимали теплое стройное тело красивой золотоволосой девушки, он говорил и говорил, догадываясь, что его слова были приятны Анжи, потому что она прижималась все теснее к его груди и не сделала ни одной попытки соскользнуть с его колен. Железные нотки сдерживаемого возбуждения звенели и его голосе. Он боялся, что невинная девушка, сидящая у него на коленях, почувствует жар его пальцев, ласкающих ее спину, тяжелое затрудненное дыхание, ощутит его до боли напрягшуюся мужскую плоть и поймет, что он чувствует совсем не то, что говорит.

Он продолжал рассказывать что-то низким уравновешенным голосом, в то время как ее близость доводила его до сумасшествия. В счастливом неведении о том, что в действительности происходило с ним, Анжи мирно заснула в его объятиях. Баррет посмотрел на ее закрытые глаза и вздохнул с облегчением. Она ничего не заподозрила, и за это он был благодарен Богу. Зная, что следовало бы разбудить девушку и отправить ее в постель, он все же сидел, медленно покачивая ее на коленях и наслаждаясь ее близостью. На Анжи было надето тонкое летнее платье с низким корсажем, и Баррет жадно смотрел на ровно дышащую высокую грудь, борясь с желанием прижать свой влажный рот к этой сладкой теплой плоти. Его страстная рука скользнула вниз по ее спине к округлым ягодицам и бедрам. Она не вздрогнула, и он стал смелее. Бросив торопливый взгляд кругом, старый МакКлэйн улыбнулся. Облизнув пересохшие губы, он положил дрожащую руку на ее плоский живот, мягко вздохнул и расправил ладонь, остановив на мгновение ее движение к низу живота Анжи. Но до того, как он успел достичь своей желанной цели, девушка шевельнулась, изменяя позу. И он немедленно убрал руку. Решив, что так он рискует потерять ее доверие перед свадьбой, Баррет тяжело вздохнул и ласково качал ее, пока она спала. Когда же его возбуждение немного улеглось, он ласково потряс Анжи, стараясь разбудить ее:

— Анжи, дорогая, уже поздно. Вам лучше бы пойти в свою комнату, вы так не считаете?