Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты злая, – наконец резюмировала Наташа и погрузилась в свои мысли.
Рассмотреть всех присутствующих в актовом зале было невозможно. Подруги оказались в конце, и взору открывались в основном затылки. Конечно, Наташа взялась разглядывать эти затылки, но ни один не казался родным или хотя бы знакомым. Может, тоже лысый, как Звягинцев? Ну и что, что раньше была копна волос? У нее вот тоже раньше ни морщин не было, ни целлюлита. А может, и не пришел еще. День все-таки рабочий. Наверняка основной народ попозже подтянется. Интересно, как они встретятся? Чудесно было бы на лестнице. Да. На лестнице просто прекрасно. Она будет спускаться из зала, а он бежать наверх. Увидит ее и замрет. Во-первых, на лестнице приглушенное освещение, так что все насмешки природы на Наташином лице перестанут кричать о себе так громко. Во-вторых, снизу лучше сможет оценить, что ноги у нее такие же длинные, как и прежде. И, наконец, в-третьих, где еще, как не на лестнице, будет у него возможность не просто галантно поцеловать ей руку, но и преклонить перед ней колено. Хотя почему, собственно, он станет целовать руку? Сроду так не делал. Предпочитал более интимный контакт. Теперь тоже, наверное, захочет подчеркнуть их особую близость. Не будет склоняться к руке, чмокнет в щеку и приобнимет. Может, даже по спине похлопает, как старинного друга. Тогда лучше просто столкнуться в коридоре. Да, в коридорах всегда многолюдно. Каждый занят своим делом и не станет смаковать детали встречи. В коридоре и поговорить сразу можно, а на лестнице как-то не очень…
– Пошли в буфет! – Локоть Светки вонзился Наташе под ребра.
– Зачем?
– Ты дура, что ли? – Она прислонилась к уху и прошептала: – У нас с собой было.
Только теперь Наташа обратила внимание на то, что выступление директора закончилось и народ нестройной цепочкой потянулся к выходу.
– Давай скорее, а то все столики разберут.
– Так, может, позже. По кабинетам надо походить, с учителями поболтать.
– Учителя никуда не денутся, поверь мне. Им регламент предписывает торчать до конца мероприятия. А однокашники могут испариться: у кого дети несутся, у кого куры плачут.
– Чего?
– Да ничего! Тебя пока убедишь, заговоришься совсем.
– Буфет так буфет. А у кого было-то?
– Так Звягинцев принес. Он же пиджак распахивал очень красноречиво.
– Свет, мы вроде взрослые люди. Неудобно как-то.
– Неудобно будет завтра, а сегодня давай тряхнем стариной.
Спустились в буфет.
– Ой! Наши! – завопила Светка. Наташа тоже расплылась в улыбке и бросилась за подругой к двум составленным вместе столикам.
Конечно, были не все, но, как говорится, основной костяк присутствовал: близняшки Нефедовы, отличница Леночка Мохова, тот самый лысый Пашка Звягинцев, разливающий под столом то, что сумел пронести, Петька Шнец, Глеб Чурайкин и Андрей Онежский. Почти вся компания в сборе. Его только не было. Задерживается.
– Пирожное будешь? Марципан или ром-бабу? – снова пихнула Наташу в бок подруга. – А лучше сразу два бери. Когда еще в школу за вкусом детства удастся попасть.
– Нет, – испугалась Наташа. – Нет-нет, я есть не буду.
Светка бросила на нее понимающий взгляд и милостиво разрешила:
– Ну, не ешь.
«Не буду. Хотя «бабой» с удовольствием бы отравилась. Но рисковать нельзя. Войдет, протянет руку, а у меня полный рот теста. И ни бе, ни ме, ни кукареку. А еще лучше, если, как обычно, шуточку какую отпустит, а я с полным ртом рассмеюсь. Вот уж встреча так встреча окажется. Одна проза жизни и никакой романтики. Она плюнула ему в лицо спустя двадцать лет после расставания. Горячая тема для телевизионного ток-шоу».
– Ну, где ты? Что ты? Совсем пропала! – затормошила Наташу одна из близняшек Нефедовых.
Пришлось рассказывать о себе, украдкой бросая взгляды на дверь. Потом вполуха слушать других и даже пытаться шутить к слову и улыбаться непринужденно. Удавалось с трудом. В голове крутилась навязчивая мысль: «Сижу здесь, а он, наверное, все ботинки стер: ходит по зданию, ищет меня».
– Пойду пройдусь, – Наташа решительно встала.
Тут же посыпались протесты:
– Да погоди, сейчас вместе пойдем.
– Куда спешить-то?
– Мы только пару раз чокнулись.
Но откуда-то взялась решимость:
– Чокайтесь без меня.
Она заглянула к директрисе, обменялась дежурными комплиментами и побежала дальше. Поболтала с биологичкой, англичанкой и еще парочкой учителей, которые ее не учили, но помнили. Больше идти было не к кому. Остальные все новенькие и Наташу знать не знают. Потом посидела немного в рекреации третьего этажа, прошлась по четвертому, спустилась на второй и снова поднялась на пятый, заглянула в актовый зал, где тряслась под громкие звуки молодежь. И нигде долго не задерживалась, нигде не могла остаться дольше трех минут. Боялась с ним разминуться и металась по школе раненой птицей, всматриваясь в чужие лица и равнодушно откликаясь на редкие приветствия. Потом решила вернуться в буфет. Бежала быстро. Он мог уже минут тридцать там сидеть и спокойно попивать звягинцевский коньяк. Но его не было. И коньяка, кстати, тоже уже не осталось.
– Курить, Натаха, вредно, – изрек Звягинцев, демонстрируя пустую бутылку. – И пить, кстати, тоже.
– А я и не курю.
– А чего пыхтишь, как паровоз?
– Хочу и пыхчу, – неожиданно по-детски нагрубила она. – И вообще, мне домой пора.
– Тю! Дезертир наметился. Светка, усмири подругу. Ей в голову лезут бредовые идеи.
Подруга глянула мельком и сразу вынесла вердикт:
– Пусть идет. Отстаньте от человека.
Скомканно попрощавшись, Наташа вышла на улицу. Свежий воздух вернул ясность ума и поднял настроение.
«Во-первых, мы все же могли разминуться. Надо было сидеть на одном месте, а не скакать по этажам, как подстреленная. Во-вторых, могли задержать на работе. Или, например, отправить в командировку. Он наверняка человек занятой. В-третьих, мог заболеть. Тяжело. С простудой непременно пришел бы. А если ветрянка? Он не болел в детстве. Мог теперь подцепить. И куда идти такому красивому? Явно не на свидание. Надо было все-таки не стесняться, а спросить у ребят. Кто-то же сказал, что он придет. Значит, есть телефон. Хотя зачем? Теперь все через сети общаются, звонить друг другу и не думают. Ему тоже не подумали. Ой! А вдруг что-то случилось? Он ведь мог в аварию попасть или, например, сломать что-нибудь. А еще с аппендицитом… Прямо с работы на операционный стол. Разве станет человек с такими болями докладывать в сеть о том, что не сможет прийти. Да, наверняка какой-нибудь форс-мажор. Не иначе. В противном случае пришел бы. Она ведь пришла. Ой! А что, если… что, если так переживал, так нервничал, что и не решился? Это ее Светка подзуживала, а у него Светки нет. Вот думал-думал, переживал-переживал и побоялся. Все-таки не с кем-нибудь ожидала встреча, а с ней – с Наташей, с любовью. И не с какой-нибудь, а с первой – самой сильной, самой настоящей. Точно. Так и есть. Я ведь тряслась, как заяц, а ему что, разве легче? Ни капельки. Он тоже волновался. Живой же человек. Тоже вспоминает, думает обо мне. Много, наверное, раз так и не пришел».