— Маркиза, дрянь хвостатая, — прошипела Янка, изучая нанесенный ущерб, и понимая, что «стрелка» ей обеспечена.

Пока виновница, как ни в чем не бывало, прогуливалась по комнате, касаясь всего своим «опахалом», Яна изучала содержимое косметички. В ней был всего один лак, серебристый. Он так красиво смотрелся с платьем. Но не на коленке же! Можно было забить, убедив себя в том, что это пустяк. Но Янка зациклилась. Она знала, что эта маленькая оплошность может всерьез подпортить её боевой настрой.

В коридоре послышался голос. Кто-то шел, напевая под нос. Рядом с их спальней этот загадочный кто-то остановился. Дверь приоткрылась, и на пороге возник персонаж диснеевской сказки. Парчовое платье до пяток было схвачено розовой лентой. Такого же цвета колпак украшала фата.

— Золушка? — уточнила Яна.

Маруся махнула рукой, поправила кружевной лиф.

— Фея, — сообщила она и достала из-за пазухи палочку.

— Ты же взрослая, — без упрека напомнила Яна.

В свои двенадцать Маруся уже походила на мать. Видно, папины гены оказались бессильны! Иногда она прямо-таки поражала своей мудростью, а иногда была абсолютным ребенком. Вот и сейчас, в костюме сказочной феи, Маруська смотрелась комично. Она демонстративно взмахнула своим «инструментом», и произнесла нараспев:

— Превращаю тебя в Дюймовочку!

— Хорошо, что не в жабу, — ответила Янка, возвращаясь к своей проблеме.

— Ой, классный лак! — оживилась Маруся.

Она в два прыжка оказалась с ней рядом, бросила палочку на кровать и отобрала пузырек. Покрутила в руках, наслаждаясь тем, как содержимое в нем меняет свой цвет.

— Чего там внизу, уже все собрались? — поинтересовалась Яна.

— Ага, — Маруся кивнула.

Стоило поторапливаться! И Янка, забрав у неё лак, склонилась над микроскопической дырочкой. Которая, вполне вероятно, могла превратиться в гигантскую стрелку.

— А хочешь, прозрачный принесу? — в который раз удивила племяшка. — У мамы в тумбочке. Она тоже колготки им мажет!

— Неси! — без раздумий ответила Яна.

Волшебница-фея слезла с кровати, спеша исполнить желание. Но вдруг замерла.

— Давай меняться? Ты мне этот, а я тебе — тот? — предложила она.

Янка, слегка офигев от такой не по-детски расчетливой сделки, округлила глаза. «Променять пузырек хорошего лака на чёрт знает что. Ну уж нет!».

— Идет, — вслух сказала она.

Маруська умчалась. И вскоре пропала. На постели осталась лежать её волшебная палочка. «Жалко, что ты не настоящая», — подумала Яна, беря её в руки…

Внизу царило оживление. До боя курантов оставалось всего ничего, и последние приготовления были завершены. Лев бегал по комнате, а Маруся пыталась его заколдовать. Отсутствие волшебной палочки ничуть не огорчило колдунью! Теперь её роль выполнял яркий зонт. Люба громко поздравляла кого-то по телефону, между делом пытаясь утихомирить детей. Татьяна Федоровна тасовала тарелки с салатами. Она подвинула их, освобождая место для главного блюда. Печеным мясом уже пропах весь дом! Шампанское, пока еще закупоренным, стояло на «мужской половине стола».

— А я думаю, ничего себе, как Янка-то изменилась! — увидев её, рассмеялся дядь Витя. Как будто все это время ему не терпелось озвучить свою остроумную шутку.

— Подросла, возмужала! — он покосился на Юру. Тот сдержанно усмехнулся.

— Мы тебя потеряли, — перефразировал Лёшка.

Взгляд его задержался надолго, скользнул сверху вниз. Яна застыла, позволяя себя изучать. Ведь не только Лёшка не сводил с нее глаз. Юра тоже смотрел! Боязливо, мельком. Словно боялся, что кто-то заметит его интерес.

— Ну, красотка! — с довольным видом изрек дядь Витя. Он был похож на моржа, такой же большой и усатый. И Янка в ужасе думала, что таким же станет и Лёшка. При этом она старалась не думать о том, какой станет сама.

Атмосферу нарушил торжественный марш, и на экране телевизора возникла красная площадь.

— Ой, за стол! — всполошилась Любаня.

Они долго спорили, кто куда сядет. И когда наконец-то расселись, то Янка оказалась нос к носу… Ну, конечно же! С Юрой. Не совсем нос к носу. Между ними был сыр, холодец и «Козёл в огороде». Что не мешало наблюдать друг за другом поверх всего этого изобилия. А, может быть, ей просто казалось, что он наблюдает? Он и раньше смотрел на нее, так с чего бы теперь этот беглый взгляд мог означать что-то большее?

В честь праздника Юрка избавил лицо от щетины. Но её темный контур все равно проступал, оставаясь заметным даже на гладко выбритых скулах. А еще он постригся! Отчего стал похож на какого-то киноактера. Янка смотрела на него теперь совершенно другими глазами. Как будто впервые увидев, какая темная у него радужка. И такие густые ресницы! Вот зачем мужчине такие? Он моргал, прежде, чем улыбнуться. Как будто занавес опускался, чтоб изменить выражение глаз. А слева, под бровью, в опасной близости от верхнего века, красовался внушительный шрам.

Янка вдруг живо представила, каким его лицо станет с возрастом. Как время изменит его, разбросав вокруг глаз морщинки. Но не испортив, а только дополнив его почти совершенную мужскую красоту…

Новый год был радостно встречен и усажен за стол. Звенели бокалы, пустела вторая по счету бутылка с шампанским. И «Нежный мужчина» пошёл по рукам.

— А вот этот неплох! — прокомментировал Лёшка, с видом ресторанного критика. — Как называется?

— Ян? — обратилась к ней Люба, адресуя заданный Лёшкой вопрос.

— Нежный мужчина, — ответила Янка, смущаясь. Почему-то теперь произнести это вслух оказалось гораздо труднее.

— Серьезно? — удивился Лешка и чуть склонившись, добавил так, чтобы слышала только она, — Это ты в честь меня назвала?

Горячая мужская ладонь под столом накрыла колено. И, заручившись краями праздничной скатерти, двинулась выше. Янка стиснула бедра и метнула в него осуждающий взгляд. Мол: «С ума сошел»? Рука замерла и кожу опять обожгло хмельное дыхание.

— Сегодня я буду нежным, — прошептал он ей на ухо.

И Янка невольно вспомнила их прошлогоднюю ночь. Тогда, закрытые в стенах квартиры и предоставленные сами себе, они хулиганили до утра. Был ли он нежным в тот раз? О, да! Но порой эта нежность граничила с самым животным инстинктом.

Она ему не ответила. А вместо этого, незаметно для окружающих, скользнула рукой под стол. Там ладонь ее быстро нащупала Лёшкину ногу. И двинулась вверх, повторяя указанную им траекторию. Она замерла на середине пути, ощущая, как под джинсовой тканью его тело становится все более напряженным…

Вокруг царила суета, и можно было не опасаться, что кто-то заметит их разговор «ниже пояса».

— А ты пробовал сало? Сам солил! — обратился дядь Витя к Юрке.

— Па, ну кому нужно сало, если тут целый окорок? — возмутилась Любаня.

— Между первой и второй? — парировал папа. Но его инициативу перебил громкий