— И хорошо, — улыбаюсь, — сегодня у нас особенная программа. Никакой пошлости. Только танцы. Готовимся к Новому году, подбираем репертуар. Даже хоровод Снегурочек намечается…

Перемигиваемся, подначиваем друг друга.

— Угостишь старика, хозяюшка, — говорит он, чуть склоняя голову набок. — Против бокальчика красного даже мой врач возражать не станет.

— Отчего бы и нет, — подзываю официанта, делаю заказ, тот, оценив кто перед ним, почтительно раскланивается и тут же убегает исполнять.

А Башир Давыдович пристально рассматривает меня:

— Эх, Кристина, — говорит он, — хорошая ты девочка, правильная, даже жалко.

— Не надо жалеть, — улыбаюсь, — всё же хорошо!

— И наивная, и людям веришь, — продолжает старик с явным сожалением в голосе.

— Есть немного, — соглашаюсь; я не могу понять его сожалений о моей судьбе.

Ровно до той поры, пока не обращаю внимания на его запястье. Рукав пиджака чуть задирается, обнажая рисунок — зубастая рогатая морда щерится ехидно и со знанием дела.

Самый что ни есть настоящий дракон.

Башир Давидович перехватывает мой ошарашенный взгляд, понимает, куда тот направлен и… смущается. Спешно одергивает рукав, прячет зубастую рептилию.

— Эх, девочка, прости, — бормочет, оправдываясь, — покачнулся у тебя сейчас образ идеального дедушки, да? — смеётся. — Но я по молодости лет ещё тот огонь был! И глупец! Все мы, в молодости, горячие глупцы…

А я присаживаюсь рядом и начинаю судорожно соображать — он мне сейчас зубы заговаривает, играет или…? Что ещё — даже придумать не могу. От волнения сердце колотится в ушах.

Хочется вскочить, побежать найти Давлата и всё ему рассказать. Но тогда я спалюсь, вскроюсь. А нужно сначала всё разнюхать, всё узнать наверняка, а потом только действовать.

Официант приносит вино, разливает по бокалам. Я беру свой и, понимая, говорю:

— За семью и семейные начинания!

— Отличный тост, девочка, — мы пригубливаем по глотку. Я особенно аккуратно, памятуя, как недавно выпила шампанского с Давлатом. И что у нас тут кроты с крысами водятся. Пора бы уже провести дезинфекцию! И всю эту нечисть вымести прочь!

— Скажите, — вожу пальцем по краю бокала, — а какие ещё бизнесы ваших внуков вы… курируете?..

Старик усмехается:

— Выдумаешь тоже — курирую. Да я и не знаю до конца, кто из них чем занимается. Слыхал, вон Давлата на телевидение потянуло. — Наклоняется ко мне через стол: — Я это дело не очень чествую, — говорит. — Представь, там у них одни мужчины других… ну ты поняла.

Старик явно смущается вновь.

И я впадаю в ступор. Если бы он был в курсе шоу, то, наверняка, знал бы и о Роме с Саном. И точно бы внука по голове не погладил. Тогда что же у нас получается? Башир Давидович не босс? Ну, конечно не босс, отвечаю сама себе и вздыхаю с облегчением. Просто за последние дни на меня свалилось столько, что уже во всём видится подвох. Даже там, где его нет и быть не может. Действительно, татуировка с драконом просто совпадение. Так утешаю себя.

А Башир Давидович, между тем, продолжает:

— Но с другой стороны, детка, телевидение — это сила. Знаешь, в чём-то схожая с силой моих камней — скрытая, но очень привлекательная. А если ты владеешь такой силой — ты легко можешь завладеть миром. Подчинить его себе. Я ювелир, знаю, что говорю.

От этих рассуждений меня продирает жутью. А что если всё-таки он? Действительно, кому как не ювелирных дел мастеру знать о том, какие силы влияют на человеческий разум? Недаром же всякие астрологи и эзотерики столько говорят о камнях? Подбирают каждому свой. Мне вот советуют переливчатый и переменчивый александрит. Мы уже привыкли, если нам дарят украшение, лезть в сеть и читать о свойствах той или иной драгоценности. И нередко, если заглянуть в историю, камни кардинальным образом меняли людские судьбы. Чем не отредактированная реальность?

— Но ведь за всем этими влиянием и силой, — начинаю исподволь, — ломаются человеческие жизни… Разве играть живыми людьми хорошо?

Старик качает головой:

— Конечно, нехорошо, девочка, только вот люди порой сами лезут в эти игры. Некоторые считают, что таким образом смогут получить, как это вы там, молодые говорите, халявную власть над другими. Вот…

Да, в этом дедушка Башир прав: люди готовы на всё, чтобы их записали в так называемые властители дум — на преступления, на безумства…

Он или не он?

— Вот вы где? — раздаётся голос сзади, и я оборачиваюсь, чтобы встретится с сияющим взглядом мужа. Давлат не один. С ним мужчина довольно неприятной наружности. И это странно, ведь черты лица незнакомца, пусть и довольно грубые, будто тёсанные, но весьма гармоничные и привлекательные. Он значительно ниже Давлата и коренастее, но фигура ничего так, пропорциональная… Отталкивает же и делает его неприятным выражение глаз — пустых, безжизненных. Будто он не человек вовсе. Это пугает.

— Кристина, дедушка, — обращается к нам Давлат, — позвольте представить вам моего коллегу, Виктора Дробанта. Он — один из сооснователей телеканала «Отдыхай».

Дробант протягивает мне руку, и я вижу выползающую на ладонь морду дракона.

Ещё один! У них что, где-то целая драконоферма?

Этот Виктор неприятен — у него цепкий, сканирующий взгляд. А когда цепляется глазами с Баширом Давидовичем — искры плещут. Сразу видно — два хищника. Один — матёрый, хитрый, спокойный, другой — моложе, глуп ещё и плещет агрессией. Кто из них опаснее? Дедушку я вроде бы знаю. Но ключевое здесь вроде бы. Кажется, до конца его не знают даже дочери и внуки. А вот Дробант… Мама о таких говорила: «Жук!» В данном случае — жучара! Опасный, может напасть в любой момент.

Недаром же Давлат садится рядом и собственнически обнимает меня, будто очерчивает территорию. Здесь моё и буду рычать. Он тоже хищник. Но мой, ручной, домашний.

Дедушка стучит по столу подагрическими пальцами.

— Я телевизор давно не смотрю, — говорит медленно, будто смакует, тянет каждое слово. Ничего в этом не понимаю. Особенно, в ваших шоу. Но что может быть интересного в том, чтобы смотреть за жизнью других?

Виктор сидит верхом на стуле. Неприлично, слишком панибратски, однако, по ходу, так ему легче сохранять доминирующую позицию. Вернее, он так думает.

— Вы ошибаетесь, Башир Давидович, — говорит он. — Нет ничего интереснее людской жизни. Судьба иной раз так закрутит, как ни один сценарист не напишет и ни один режиссёр не снимет. Недаром же мы даже театральные постановки на убедительность проверяем их жизненностью. Помните, знаменитое: «Не верю!» Оно как раз об этом. Но есть и другой интерес: когда ты создаёшь подобное шоу — играешь в людей. Чувствуешь себя богом. А это похлеще любого наркотика будет.

От этих слов я ёжусь и сильнее прижимаюсь к мужу, ища защиты. Мне страшно. Так страшно.