Я ощутил себя маленьким и потерянным в страшном лесу, как только попытался представить себе эти ужасающие миллионы лет эволюции. Неужели человек за миллион лет превратится в нечто такое? Да я скорее поверю в элоев и морлоков… хотя, если честно, в этих тварях есть черты элоев и одновременно морлоков.

— Несите, — велел я не своим голосом, — как вам велено моим величеством, в барак! Сразу на стол. Привяжите покрепче… Ну и что, если уже дохлый? Кто их знает…

Труп унесли, Альбрехт всмотрелся в мое лицо озабоченными глазами.

— Ваше величество, — спросил он очень осторожно, — вам плохо? Может быть, на свежий воздух?.. А то у вас лицо, как у призрака.

Сэр Рокгаллер возразил:

— Мы в лесу! Куда свежее?

На меня посматривали с озабоченностью и удивлением. Все мы не только привыкли к тому, что при нас режут скот на корм армии, но и насмотрелись на убитых и раненых, когда то голова рассечена зверским ударом топора, то кишки вылезают из вспоротого живота товарища…

— Да, — ответил я не своим голосом, — здесь такой же воздух… Только эта тварь слишком уж… продвинутая.

— Ваше величество?

— Как верно указал сэр, — пояснил я, — уж и не помню кто, эта тварь слишком уж хороша. В беге, сами видите, обгонит не только любого из нас, но и перегонит самого быстрого из коней. Руки поворачиваются в любую сторону, а пальцы… вы заметили, какие пальцы? Хорошо, пойдемте осмотрим внимательнее.

Альбрехт, барон Келляве и еще несколько лордов сразу же двинулись за мной, только сэр Рокгаллер пробормотал:

— Да что на убитого смотреть…

В бараке чужака разложили на большом столе, растянув и привязав руки и ноги в стороны. Я подошел поближе, чувствуя, что только вот теперь могу рассмотреть врага подробно и неспешно.

Первое, что бросается в глаза, отсутствие одежды. Это как эллины, что на олимпийских играх выступали всегда голыми, или подобно спартанцам, что нередко шли в бой обнаженными, подчеркивая отвагу и презрение к гибели.

Однако не смотрится голым, как хорошо загорелый человек уже как бы одет в отличие от нежно-беленького, что если голый, то уж точно голый. У этого кожа хоть и белая, но чрезвычайно плотная. Я потрогал ногу, потыкал пальцем в живот, ощущение странное, словно пытаюсь продавить прочный хитин.

Карл-Антон спросил негромко:

— Это такая кожа, ваше величество, или одежда?

Альбрехт, что рассматривает так же внимательно с другой стороны стола, сказал зло:

— С такой кожей и одежды не надо. Даже доспехов.

Я поднял голову, Альбрехт обеими руками надавливал чужаку на грудь, кривился от усилий.

— Граф?

— Непо… нятки, — проговорил он с трудом. — То было будто каменная плита, а теперь пошло легче.

Я кивнул, Альбрехт умен и наблюдателен, что-то да увидит такое, чего не заметят остальные, сказал остальным:

— А посмотрите, какие пальцы! Не только сильнее наших, но у них намного больше свободы… Нет, дайте посмотрю еще… А перепонки, перепонки! Такой плавает лучше лягушки.

Чужак оказался, как я и чувствовал с самого начала, не просто другим, а очень другим. В конце концов, у человека те же сердце и прочие внутренние органы, как у медведя, лося, коровы или барана, даже у крыс или мышей все такое же, только помельче, но этот чужак…

Я старательно укладывал в голове все, что мне рассказывали разведчики и что увидел сам, но укладываться не желает, как ни поворачиваю факты то одним боком, то другим.

Даже кровь не красная, а ярко-желтая, почти оранжевая. У нас у всех где алая, а где почти багровая, начиная от самых мелких мышей и кончая слонами и бегемотами, а у этого золотистого оттенка. К тому же очень долго не сворачивается, вообще-то до сих пор не свернулась, вот полная до краев чаша, по-прежнему свежая, словно только-только из раны.

Трое магов жадно колдуют вокруг нее, чувствуют потенциал, но еще не знают, как использовать, а я все еще зло всматривался в распростертое тело. Хотелось стиснуть ладонями голову, но это будет похоже на жест отчаяния, который никак нельзя выказывать в присутствии верящих в тебя соратников.

В черепе либо ни одной мысли, либо сразу целая галдящая стая, когда каждая выкрикивает свое и не желает слушать других.

Лорды молчат, встали под стенами и только смотрят, возле стола мы трое, Карл-Антон покосился на меня и сказал почти шепотом:

— Ваше величество…

— Слушаю, — ответил я устало.

Он помялся, сказал еще тише:

— Почему мне кажется, что вы об этих существах что-то знаете?

Я насторожился.

— Откуда такие выводы?

— Да так, — ответил он туманно, — это больше ощущение. Понимаю-понимаю, это недостойно алхимика, мы должны ориентироваться только на разум, логику и точные выводы… но иногда чутье подсказывает сразу то, что с помощью логики узнаешь намного позже!

Я посмотрел по сторонам.

— Знаете, Карл-Антон… Это тоже выводы. Видели, какие у них гляделки? Вы, как поэт, отметили их красоту и возвышенность, а я решил, что в тех местах, откуда они прибыли, весьма не ярко. Даже темно, если сказать грубо. Ночь не ночь, но им приходится зело всматриваться, потому так расширена радужка глазного яблока. И еще там у них, если уж о глазах, явно другая цветопередача. Пчелы, к примеру, видят куда больше оттенков цвета, а орлы с их цветовой слепотой зато различают из-под облаков, как муравьи тянут гусеницу… Так вот эти существа видят и как мы, и как пчелы, и как орлы, и, возможно, как все существа, каких знаем.

Он вздрогнул.

— Бр-р-р!.. Даже вообразить страшно.

— Потому и страшнее демонов, — пояснил я. — Демоны… просты. Примитивны. Сильны, но просты. А эти куда сложнее нас, людей…

Он помотал головой.

— Ваше величество, вы говорите очень… емко. Я не всегда успеваю, что моих подопечных удивило бы. Но сейчас, как понимаю, у нас совсем другие задачи.

— Приступайте, — ответил я и в ответ на его непонимающий взгляд пояснил: — Вскройте это… этот объект, изучите внутренние органы. Вы теперь не маги, а почти нормальные алхимики, а нормальные люди с ножами не расстаются. Видите, он коленками вперед? Что как бы громко намекает.

— Ваше величество?

В барак вошли Тамплиер, Сигизмунд, еще несколько военачальников. У двери стало тесно.

Я оглянулся на них, поскреб ногтем копыто на ноге чужака.

— Зримо?.. Есть принадлежность к травоядным. У хищных другие ноги…

— Как у нас?

Я кивнул.

— Да, как у нас тоже. А здесь прямо как у коней!

Кое-кто из лордов придвинулся ближе, сэр Рокгаллер сказал со вздохом: