Он закрыл сумку, а его водитель постучал и прислонился в двери.

"Машина готова, сэр, вертолет ждет".

Он быстро прошел к машине, держа сумку при себе, рядом с ним на черном кожаном сиденье. Поездка была медленной. В это время дня движение было интенсивным, и им пришлось пересечь центр города, чтобы добраться до аэропорта, где ждал вертолет.

К тому времени как они добрались туда, солнце уже опустилось на небо, отбрасывая медный свет и длинные тени.

По пропуску он без задержек прошел через службу безопасности, и в дипломатическом зале его встретил пилот, который сразу же провел его через частные ворота и вывел на асфальт. Его команда из трех человек уже находилась на борту AVI Copter AC 311. Они поприветствовали друг друга кивками, не обмениваясь словами, и через пять минут вертолет взлетел, пронесся над городом и на скорости около ста восьмидесяти миль в час устремился на юг.

Далеко под ними здания вскоре уступили место широким зеленым полям. Солнце разлило оранжевый свет по горизонту на западе, и поля под ними погрузились во тьму. Зимо закрыл глаза и обдумал поставленную задачу. Это был едва ли план. Они должны были приехать, спросить, где находятся иностранцы, убить Хоффстаддера и забрать женщину для допроса, а затем уехать.

Время в пути составляло чуть больше часа и двадцати минут. Чуть больше чем через три часа они вернутся в Манилу, сделают работу и смогут вернуться домой. Если бы он знал, если бы он мог предсказать, что в ноутбуке окажется такое экзотическое программное обеспечение, то он бы сначала пытал Хэмптона, и ничего этого не понадобилось бы.

Но сожалеть о прошлом было бессмысленно.

Ячейка должна быть найдена и уничтожена, но сначала нужно допросить эту неряшливую, невзрачную девушку, чтобы выяснить, почему Хэмптон заинтересовался ею. Затем ее убьют, как и остальных.

Вертолет громыхал в ночи, быстро продвигаясь на юг.

* * *

Старый дребезжащий автобус въехал на улицу, которую Марион считала Матног Хай-стрит, поздним вечером. Автобус дребезжал, вздрагивал, стучал и выпускал облако черного дыма из выхлопной трубы, а затем выгрузил невероятное количество людей, цыплят, сумок и разнообразных контейнеров с фруктами и овощами.

Марион и Хоффстаддер сидели, улыбаясь друг другу, и наблюдали за красочным зрелищем, когда оно выплескивалось из машины на поздний солнечный свет. Когда последний человек вышел, они последовали за ним. Хофстеддер спросил водителя, где здесь гостиница, и тот ответил, что в городе есть только одна. Улица не имела названия, но она шла параллельно той, по которой они ехали. В двух минутах ходьбы.

"А еда?"

Водитель рассмеялся и широко развел руки: "Везде! Идите вниз, еда везде!"

И они пошли по Хай-стрит. Это были не те Филиппины, которые знал Хоффстаддер, и это были Филиппины, которые Марион почти забыла. Сказать, что она была оживленной, — значит впасть в клише, и все же трудно было придумать другое слово. Это было живое место! Казалось, что у каждого дома есть какой-нибудь рыночный прилавок. На улицах, насколько хватало глаз, стояли моторикши в виде мотоциклов с крытыми колясками, толкающиеся друг с другом во всех направлениях, независимо от того, на какой стороне дороги они находились.

Здесь не было асфальта. Дорога была избитой, а здания отличались удивительным разнообразием: испанские колониальные здания, выкрашенные в странный бирюзовый цвет, соседствовали с насмешками над китайским империализмом, соломенными крышами и функциональными коробками из бетона. Это был настоящий архитектурный хаос.

А в киосках было все — от книг, батареек и носков до надувных кроватей, шлепанцев, рыбы и продуктов.

Пока они шли, воздух был насыщен ароматами цветов, тропических растений и специй, и Хоффстаддера вдруг охватило чувство необъяснимого счастья. Он засмеялся без всякой причины и удивился, что Марион посмотрела на него и тоже засмеялась. Она взяла его руку, сжала ее и сказала: "Как красиво, правда?".

"Да. Все эти годы я знал только Манилу. А здесь было это, все это время".

Они шли молча до следующего перекрестка, где свернули на параллельную улицу и нашли отель. Он был таким же причудливым, как и Хай-стрит, и, похоже, двести лет назад был домом богатого испанского колониста. Женщина на ресепшене, которую Марион приняла за хозяйку, громко говорила на каком-то пиджин-английском и много смеялась без особой причины.

"You wang one room two room?".

Они оба одновременно сказали "Oh!", затем посмотрели друг на друга, рассмеялись и, затаив дыхание, ответили. Он собирался сказать "две", но она опередила его и сказала "О, только одну!".

Наступило замешательство, пока все трое смотрели друг на друга. Марион пробормотала: "Я имею в виду, если вы не против, это только дешевле, но мы можем…"

А он лепетал за ней: "Нет, нет, все в порядке, абсолютно, нет, да, точно, дешевле…".

А женщина надула две большие яблочные щеки, захихикала и закричала что-то непонятное, что звучало примерно так: "Аааа, heshe nono gonna maky nookienookie bang bang, he nono, aaaa!".

Все это, или что-то похожее на это для Хоффстаддера, она повторила три или четыре раза, пока вела их вверх по лестнице в их комнату. Распахнув окна и показав им, где что находится, она ушла, а Марион закрыла лицо руками.

"Джей, мне так жаль! Я чувствую себя абсолютной дурой!"

"Нет! Дура? Разве в Англии такое бывает? Я уверен, что ты не дурочка. Но послушай, все в порядке. Наверное, я сам должна был это предложить. Ведь, в конце концов, — засмеялся он, — мы всю дорогу сюда спали вместе на чем-то гораздо меньшем, чем эта кровать, верно?"

Она была ярко-розовой и смотрела на него, пока он говорил все это. Ей удалось ответить: "Наверное, да", и он продолжил.

"Слушай, могу я предложить кое-что? Давайте купим купальные костюмы, поплаваем, пообедаем в одной из этих соломенных пляжных закусочных. Уверен, еда там потрясающая! Выпьем вина, если получится, и расслабимся. Я действительно думаю, что мы это заслужили".

Странное чувство благодарности захлестнуло ее. Она поборола волну эмоций и кивнула: "Это звучит как прекрасная идея. Спасибо, что ты такой понимающий".

"Вовсе нет. Пойдем."

Они оставили свои вещи в номере и отправились на центральную улицу, где нашли магазин, в котором продавалось практически все, что может понадобиться за всю жизнь. Хоффстаддер купил шлепанцы, плавки, полотенце, дешевые очки с имитацией Wayfarer и футболку с надписью "Surfer Dream Is Wet". После минутного колебания он также купил оранжевую пластиковую бутылку крема для загара.

Марион купила красное бикини, солнцезащитные очки Davidof (с одним "f"), большое полотенце,