А для создания ополчения из жителей венецианских владений на «твердой земле» – то есть не в самой Венеции, а в Италии – ей надо дать этим людям венецианское гражданство, на что Венеция ни за что не пойдет, потому что такой шаг сломает всю ее социальную структуру.

И он рекомендовал Синьории как можно скорее послать в Рим посольство, для того чтобы самым дружеским образом поздравить папу Юлия с его триумфом и установить с ним как можно более хорошие отношения. Конфликт папства с Венецией весьма вероятен, и в нем надо вовремя встать на правильную сторону.

Уже 4 декабря верный друг Макиавелли Биаджо Буонакорси известил его, что послы назначены и уже закупают дорогие одежды и подарки, чтобы явиться в Рим в наиболее выигрышном виде. То есть рекомендации Макиавелли были приняты, Синьория посчиталась с его мнением, и можно было считать, что на его счет занесен очередной успех. Но обсуждение хода дел в возможном конфликте с Венецией было не единственным делом, которое Макиавелли обсуждал с кардиналом Содерини.

Он так и не расстался с идеей протолкнуть через Синьорию свой проект создания флорентийского ополчения.

Макиавелли учел возражения своих оппонентов. Да, в самой Флоренции сделать ничего нельзя, и формирование там каких-то вооруженных сил невозможно. Синьория этого не позволит, потому что вооруженные люди в черте города – это готовый инструмент для государственного переворота, даже если его проведет сам глава правительства, гонфалоньер Пьетро Содерини. Да, учредить ополчения в городах Тосканы, подчиненной Флоренции, тоже нельзя – это чревато мятежом. Но в контадо, в сельских общинах Республики, что-то сделать все-таки можно. В такого рода промежуточной постановке вопроса Макиавелли получил поддержку не только от кардинала Содерини, но и от его брата, Пьеро.

Согласно предложениям Макиавелли, это новое войско должно было иметь милиционный характер, то есть жить в основном в своих домах и за свой счет. Но вооpужение, обучение военному делу и организация будут обеспечены за счет Республики, и ополченцы будут носить не знаки своих общин, а один единый символ, «марзокко», или «флорентийский лев», и, таким образом, будут считаться защитниками всего государства. Для всех дел, связанных с ополчением, следует учредить новую комиссию – в строгом соответствии с конституционными правилами Флоренции. Собираться ополчение будет несколько раз в год. И говорилось, что «вы увидите, какая разница между солдатами, созданными из числа ваших собственных сограждан и добровольно вступившими в ряды защитников Республики, и теми, кто пошел служить по найму. Вы увидите, как молодые люди из хороших семей и с достойным образованием, став солдатами, принесут честь и себе, и отчизне» [5].

Сомневающимся было сказано, что новые военные формирования могут быть опасны Республике только в двух случаях:

1. Если они взбунтуются.

2. Если они станут инструментом для захвата власти каким-либо влиятельным гражданином Республики.

Первая опасность пренебрежимо мала, потому что ополчение рассеяно по селеньям и само собраться вместе не может – на это нужен приказ.

А вторая опасность может быть резко уменьшена тем, что функции управления новым войском будут разделены: одна административная единица будет заниматься их обучением и вооружением, другая – наказанием и поощрением и третья – руководством ополчением в случае войны.

Никколо Макиавелли был исключительно умным человеком.

Как он мог поверить в то, что изобретенный им механизм «разделенной администрации» будет и в самом деле работать как задумано, совершенно непонятно.

Но, в конце концов, и такой универсальный гений, как Леонардо да Винчи, верил в то, что сможет повернуть реку Арно.

1. 25 января 1504 года, когда работа над «Давидом» уже близилась к завершению, его пришли оценить ведущие флорентийские художники. Только немногие из них, во главе с Боттичелли, по-прежнему настаивали на размещении статуи близ собора. Для прочих консультантов, включая Джулиано да Сангалло, Пьеро ди Козимо и Леонардо да Винчи, общегражданский посыл скульптуры перевесил ее религиозное значение. Для защиты от негативного действия сил природы статую было предложено перенести туда, где заседал городской совет – в лоджию Ланци.

2. Якоб Буркхардт (1818—1897) – швейцарский историк культуры, стоявший у истоков культурологии как самостоятельной дисциплины. Цитата приводится по его книге «Культура Возрождения в Италии», глава I. «Государство как произведение искусства».

3. Людовик XI (фр. Louis XI), по прозвищу Осторожный, Благоразумный (фр. le Prudent) или, неодобрительно, Всемирный Паук (фр. L’universelle aragnée) – король Франции в 1461—1483 годах из династии Валуа.

4. Франческо Сфорца – основатель миланской ветви династии Сфорца, кондотьер. В 1441 году женился на Бьянке Марии Висконти (1425—1468), внебрачной дочери герцога миланского Филиппа Висконти. После смерти герцога Висконти в 1447 году, не оставившего наследников мужского пола, сенат города решил передать герцогство Сфорца.

5. Цитируется по переведенной с итальянского на английский книге Маурицио Вироли «Niccolo’s Smile», page 84.

Такими вот словами: «Ваше великолепие, мессeр капитан-генерал...» [1]начиналось письмо Бьяджо Буонакорси, написанное им в феврале 1509 года и адресованное его другу и начальнику, Никколо Макиавелли. Ну, не будем принимать это пышное обращение слишком уж серьезно: отношения Бьяджо и Никколо строились на совершенно неформальной основе.

Когда Макиавелли в одной из его посольских поездок в Рим понадобилась новая дорогая одежда, он обратился к Бьяджо с просьбой заказать ее – что тот и сделал, но на свою мерку. В письме, сопровождающем посылку с одеждой, Бьяджо высказал надежду, что она подойдет, а если нет, то пусть Никколо «почешет свой зад» и не досаждает своему дpугу впредь подобными поручениями [2].

Так что мы можем быть уверены, что Бьяджо, по своему обыкновению, валял дурака. Но основания для такого вот пародийного славословия у него все-таки были. Бесконечно тянущаяся война с Пизой подходила к благополучному окончанию, и не в последнюю очередь благодаря созданному Никколо Макиавелли ополчению. Он все-таки своего добился – ополчение существовало, в нем числилось теперь до 20 тысяч человек.

К тому же он оказался в самом центре процесса переговоров о капитуляции Пизы. В середине марта 1509-го Синьория послала его в Пьомбино для встречи с делегацией мятежного города. Пизанцы отказались с ним говорить. Во-первых, у них не было полномочий для детальных переговоров, во-вторых, они хотели говорить с кем-нибудь более весомым, чем какой-то секретарь.

Когда наконец делегаты все же стали разговаривать, они начали с выдвижения условия: Пиза, так и быть, отдаст Флоренции свое контадо, то есть свои владения в сельской местности, но собственно город Пиза останется суверенным.