Я открыл тяжелую белую бронированную дверь. Металлическая со вставкой из бетона и слоем дерева. Специальная против сновидцев, которые, как известно, плохо справляются, когда несколько разных материалов следуют друг за другом. Внутри меня ожидал длинный ветвистый коридор с зелеными стенами и коричневым дощатым полом. Здесь не было каких-то других дверей. Губер не тратил на них свой свет. Комендатура — это не лабиринт. Он в совсем другом месте, просто меня пустили в обход — то есть напрямую. Как бы это нелогично не звучало. Я твердым шагом мерил одинаковые половицы — хоть бы одна скрипнула, но нет. Потом до моих ушей донеслась музыка. Старая и печальная. Ага, Губер опять слушает свой электрофон. Что-то из далеких шестидесятых. В прошлый раз он гонял какие-то детские песни, а теперь царит романтическая атмосфера. Я дошел до очередной тяжелой двери, открыл ее и вошел в кабинет Губера.

Отчасти он был похож на кабинет Данилы. Здоровенный черный стол с зеленым сукном, дубовые кресла и стулья, несколько шкафов. Отдельная тумба под проигрыватель с отделом для пластинок.

— О привет, Сергей! — Губер привстал и протянул мне руку, — не думал, что ты так быстро вернешься.

— Дела не терпят отлагательств, — ответил я, садясь напротив него, — как здоровьице?

— Хорошо. Сам знаешь, здесь мне всегда хорошо. Это в реальности уже и спина порой трещит, геморрой дает о себе знать, простатит раздражает. Устал уже от него лечиться. А тут со мной все в порядке. Жив-здоров. Как сам видишь, — да, здесь Губер был немного моложе. Еще не такой седой, да и волосы на голове почти все сохранились. Ему тут лет пятьдесят, наверное.

— Старость не в радость, — согласился я, — проблемы у меня.

— Я так и понял. Просто так ты бы не пришел. Уж я-то тебя знаю. Ведьмы все такие — приходят только если им что-то надо. Независимо от пола. Это все ваше воспитание магическое такое. Но ладно. Что у тебя стряслось? Рассказывай, — Губер полез в ящичек стола и вынул фляжку с армянским коньяком и двумя стальными стопками. Напиток сей был с выдержкой больше двадцати лет и потому обладал потрясающим вкусом.

Я с удовольствием зажмурился и хлопнул стопочку. Да, в осознанном сновидении вкус таких напитков раскрывается гораздо полнее, хотя и жжет от них тоже сильнее. Коротко я рассказал о всех своих неприятностях с Игроком и полицией. Сказал в каком участке я нахожусь.

— Игрок, — Губер покрутил стопку между пальцев, а затем подкинул ее в воздух и поймал другой рукой, — местечковый дурачок. Опытный и очень опасный. Жаль, что мои коллеги так и не добрались до него, но насколько я помню, у них там нейтралитет. Как у нас с вами в Москве. Ладно, я тебя понял. Посодействую. Уверен, что завтра тебя вытащат. А насчет Игрока — что тут сказать? Если сможешь — нейтрализуй его.

— Он маг? — поинтересовался я.

— А хрен его знает, Серега. Сейчас столько дурачков повылазило. Каждый второй — маг, третий — шаман, четвертый — гуру, пятый — мессия. Патронов на всех не хватит, да и законы нас ограничивают. Это еще сорок лет назад я мог запросто взять с собой пару ребят, выехать по адресу и схватить какого-нибудь сектанта. Вывезти его в лес да пустить пулю в лоб, и никто искать бы не стал. Или в Сибирь вон сослал бы. Пусть лес валит. Хоть какая-то польза от его учительства будет. Били больно? Яйца целые?

— Да туда не попали. Я согнулся как меня учили и лицо закрыл тоже.

— Молодец, — Губер налил нам еще коньяку, а потом сунул фляжку в карман серого кителя и предложил прогуляться, подышать свежим воздухом.

Мы вышли в коридор, и тут к нам навстречу с радостным лаем бросилась немецкая овчарка.

— Ты ее только что создал? — догадался я.

— Да. Это Найда. Девочка моя. Собак у меня было много, — Губер потрепал здоровенную собаку по загривку, материализовал в ладони кусочек мяса и дал ей, — но эта была самой лучшей. Мне ее из питомника пограничного привезли. Умная была. До пяти считать научилась, на бочках каталась. Охранница. Я таких больше не встречал. Пробовал потом на гражданке и колли держать, и доберманов всяких. Не то. Совсем не то.

— Давно померла?

— Да. Но здесь она всегда живая, — Губер вздохнул, — вот еще один плюс от ОС. Пойдем.

Солдатики на улице тут же встали по стойке «смирно», но хозяин сна не обратил на них никакого внимания.

— А можно вопрос личного характера? — спросил я.

— Валяй, только не факт, что я на него захочу ответить.

— Я тут в прошлый раз пошастал по твоей крепости. Ну по лагерю в смысле. И заметил несколько бараков, куда меня не пустили.

— И правильно сделали, — подмигнул мне Губер.

— Что или кто в них? Не просто так же они стоят?

— Ты в действительности хочешь знать?

— Да.

— Хорошо. Пусть будет по-твоему, — Губер как-то облегченно вздохнул, — ты, наверное, не раз слышал, что каждый маг должен стереть свое прошлое и жить единым моментом. Здесь и сейчас. Нет прошлого, нет будущего. Есть только момент, в котором ты пребываешь.

— Слышали, практикуем, — улыбнулся я.

— Да, да, — Губер достал фляжку и сделал длинный глоток, — и маги придумали кучу техник для того, чтобы победить свое прошлое. У Кастанеды вон перепросмотры, у других встреча с предками, у третьих поиск ошибок. Смысл один. Мужской половой орган имеет сотню названий, но все равно остается им же. Долгие годы я занимался всем этим дерьмом.

— Ковырялись в прошлом?

— Типа того, — Губер протянул мне фляжку, — человек — он же как улитка. Ползет себе, находит все подряд и пихает себе в ракушку — других людей, переживания, какие-то события, предметы. Становится зависимым от сотен разных вещей и очень страдает если лишается их. А все это дерьмо, Сергей, имеет очень плохую привычку накапливаться. В итоге, ты подходишь к барьеру, когда уже видишь ползущую к тебе смерть, и у тебя случается паника. Ты и рад бы сбежать, но груз стал таким тяжелым, что от него уже не избавиться. Понимаешь? И выходит, что большинство практик нихера не работают. Вот как ты вспоминаешь свою первую девчонку, так и сразу ее образ перед глазами, а не жены, с которой ты тридцать лет прожил. Мозг — сволочь. Он запоминает все первые яркие воспоминания, и вычистить их всякими перепросмотрами невозможно. Это как включать дворники на машине во время дождя. Смахнул, вроде бы забыл, а потом бум, опять накопилось.

— Да, я понимаю о чем ты, — сказал я, — и ты смог победить это, не так ли?

— Да. Вон тот серый барак с заколоченными окнами. В нем сидят все мои негативные воспоминания. Я находил их в ОС, доставал и сажал сюда. И отца — предателя родины, и брата-алкаша, который мне жизнь попортил, и вторую жену, которая нашу дочку убила, пока я в командировке был. Много говнеца я повидал. Обычный человек уже бы вздернулся, но я из другого теста. И сам хапнул, и другим дал попробовать.

— Этот лагерь имеет реальный прототип? И ты был его комендантом? — догадался я.