– Вернуться-то вернулись, да вот встретили их турки грубо, без должного уважения.

– А что ты хотел? Султан считает, что мы побеждены, а с такими иначе не разговаривают.

– Это так, но все же следовало блюсти установленный порядок.

– Ладно, как встретили, так встретили. Главное, отпустили, не посадили в подвалы. Что султан?

– Селим Второй готов мирно разойтись, без войны, если мы уступим ему Казань и Астрахань, а также признаем себя подданными Великой Порты. Это неприемлемо. Султан о том ведает, но лукавит. Зачем брать часть, если можно взять все? В Константинополе, как и в Бахчисарае, небывалый подъем среди вельмож и даже простого люда. Русь считается слабой, не способной защитить себя. Наши враги готовятся к весеннему походу.

– Да, согласен. Это следует и из донесения боярина Бордака, который по моему наказу был в Крыму. Он передал тебе отчет о тайных соображениях Девлет-Гирея?

– Нет.

– Ну тогда слушай меня.

– Иван Васильевич рассказал Щелкалову о планах крымского хана.

Тот выслушал царя и сказал:

– Да, так оно и будет. Девлету не придется бросать войска из стороны в сторону, обходить наши полки. Он пойдет в лоб, тем более что орду наберет большую. Султан и хан уверены в том, что легко сломают сопротивление той рати, которую сможем выставить мы. Посему в Бахчисарае нашу страну уже разделили на уделы. А работорговцы, которые надеются заполучить еще больший барыш, чем в этом году, наперебой подносят хану деньги на поход. Девлет с радостью берет их, взамен раздает ярлыки на беспошлинную торговлю в русских городах. Известно нам и то, что Селим уговаривал Сигизмунда отдать Киев для размещения там части своей орды. Молдавскому господарю султан велел возводить мосты через Дунай и готовить запасы для войск.

– Дунай-то Селиму для чего? – спросил Иван Васильевич.

– Я думаю, что турки, уверенные в подчинении Москвы, пойдут и на запад. Если брать, то все.

– А что господарь?

– А что он может против османов? Только исполнять наказы.

– Ладно, взоры Порты и Крыма на запад меня сейчас не беспокоят. Важно другое. Согласился ли Сигизмунд предоставить султану Киев?

– Тот по обыкновению затянул переговоры. Да разве о том не докладывал дьяк Губов?

– Он о другом доложил, тоже весьма важном. Что еще, дьяк?

– Неспокойно стало и на казанских землях. В разных местах возникают бунты, местное поселение восстает против русского владычества. Подстрекают их турки. То же и в Астрахани. Ногайская орда полностью прервала отношения с нами и вступила в союз с Крымом.

Иван Грозный невесело усмехнулся.

– Еще бы. Зачем им ладить с русскими? Выгоднее пойти под Порту и Крым, дабы с ними грабить наши земли.

– Ногаи стали совершать набеги на приграничные земли, на казаков. В союзники Девлет-Гирею набиваются.

– Это понятно. Но поздновато Девлет-Гирей возомнил себя новым Батыем. Он желает отнять у нас Казань и Астрахань, зайти на наши земли и остаться в них навсегда, управлять Русью. Ладно, что еще?

– Над нами, государь, нависла смертельная угроза. Недооценивать ее нельзя.

– Это ты мне говоришь?

– Извини, государь, это от великого волнения и переживания. Ведь от итога войны зависит, останемся ли мы независимым государством или опять придут страшные времена иноземного ига.

Иван Грозный ударил посохом по полу.

– Не бывать того, чтобы Русь пала. Мы победим. С нами Бог и весь народ русский. Не бывать Руси под игом. Тому мое слово.

– Да, конечно, государь.

– Занимайся разрядом и посольскими делами. Будут новые вести, приходи сразу же, в любое время, будь то день или ночь. Стражу предупредят.

– Понял, государь.

– Ступай.

Дьяк поклонился и покинул залу.

Иван Грозный вызвал писаря и начал диктовать наказ о переброске русских войск из Ливонии к Москве и к Новгороду. При этом он смотрел на большую карту, чертил на ней стрелки, ставил знаки.

В тот же день наказ ушел в Ливонию.

Зима была занята подготовкой к отражению скорого нашествия орды, к сражениям, решающим судьбу России. Тогда же зимой на Варварке появились новые дома Бордака и Парфенова.

После рождественских праздников семья Бордака переехала на Москву.

Алена к тому времени отошла от горя, выздоровела. Теперь ее интересовало, сможет ли она вновь понести. Малюта Скуратов устроил осмотр Алены личным лекарем царя Елисеем Бомелием. Тот вынес приговор, заявил, что она более не может иметь детей. Михайло и Алена стойко восприняли эту горькую весть, смирились с ней и занялись обустройством подворья. В помощницы жене Михайло выпросил у Парфенова Олесю, которая скрашивала будни Алены и на Москве.

За зиму столица почти вся отстроилась и стала, как и предполагали многие, еще больше, еще краше. О страшном лете напоминали лишь разросшиеся кладбища. Народ помнил погибших и строил новую жизнь.

Порядок усиленно охранялся, конные разъезды сновали повсюду. Это объяснялось слухами о скором захвате города крымчаками и турками, которые вспыхивали то тут, то там. Распространителей этих слухов вылавливали, отправляли на пытки, казнили.

В городе восстанавливались ремесленные мастерские. Большое значение придавалось литью пушек разных размеров и калибров. Возобновилась торговля.

Москва оживилась, но впереди ее ждало новое нашествие, куда более страшное, чем прежде. Это беспокоило всех, от государя до холопа.

Разрядный приказ составил предварительные росписи полков и воевод. Основные силы располагались у Коломны, надежно прикрывали подходы к Москве с юга, от Рязани. Были учтены и ошибки. На случай попытки Девлет-Гирея повторить обманный маневр на правом фланге стоял передовой полк, готовый выйти к Калуге. Общее начало над русской ратью было поручено боярину Михаилу Ивановичу Воротынскому.

Крымское ханство готовилось к нашествию. Русское государство должно было отразить его.

В апреле 1572 года от Рождества Христова в Коломне прошел смотр войск. Проводил его царь Иван Васильевич. После этого Разрядный приказ провел окончательную роспись всех сил. Главная рать, которая должна была принять на себя основной удар ордынцев, состояла из пяти полков. Вся артиллерия была передана им.

После долгих размышлений Иван Грозный с князем Воротынским решили не направлять на передовые рубежи десять тысяч служилых татар. Могло повториться то, что произошло в прошлом году в Кашире, когда многие из них перешли на сторону единоверцев.

Под началом князя Воротынского были объединены опричные и земские войска общей численностью до двадцати тысяч, если считать вместе с казаками и рейтарами ротмистра Фаренсбаха. Иван Васильевич мог увеличить численность основной рати еще на двадцать тысяч человек, но решил придержать их в резерве.