– Василь, передай наказ десятнику Огневу, дабы прислал сюда двоих ратников, остальные пусть отдыхают. Поглядим, что в этом году с перелазом, – проговорил Хворостинин, и Парфенов отъехал за кусты.

После смотра берегового войска в Коломне передовому полку воеводы Андрея Петровича Хованского было наказано идти в Калугу. В это же время большой полк Михаила Ивановича Воротынского встал в Серпухове, полк правой руки Никиты Романовича Одоевского пошел в Тарусу, сторожевой полк князя Ивана Андреевича Шуйского направился к Кашире. На оборону Москвы Воротынский оставил Юрия Ивановича Токмакова и Тимофея Шуйского.

Передовому полку особым наказом царя придавалась и дружина Бордака.

Его первый воевода Андрей Хованский повел по дороге четыре с половиной тысячи ратников, в том числе смоленских и рязанских стрельцов, а также донских казаков. Второй же, князь Хворостинин, с отрядом Бордака получил наказ идти по Оке для осмотра перелазов, бродов, проверки несения службы пограничными сторожами и станицами, размещенными согласно боярскому приговору по береговой линии.

Появился Парфенов с ратниками первого десятка Данилой Кузьминым и Игнатом Терниным.

Хворостинин сказал им:

– Пойдем до впадения речушки в Оку. Там Сенькин брод. Вам, ребята, надо будет пройти с конями по нему туда-сюда, поглядеть, сможет ли одолеть его рать в несколько тысяч басурман.

Старший ратник Тернин кивнул.

– Сделаем, князь. Эка невидаль, перелезть через реку.

– Ну и хорошо.

Вскоре небольшой отряд вышел к месту, где Лопасня впадала в Оку, ширина которой здесь составляла саженей сто – сто двадцать. Вода рыжая от песка. Это объяснялось тем, что сама Лопасня имела глубину в локоть, но текла быстро и выбрасывала в большую реку много песка.

Воины спешились.

Хворостинин указал на Лопасню.

– Вот он, брод. Раздевайтесь, ребята, и в воду. Переходить так, как это делают татары. Одежу, доспехи, оружие на спины коней.

Опричники выполнили наказ, разделись, поежились.

Первым в воду зашел Тернин, тут же выскочил на берег и заявил:

– Ух ты, вода, как в проруби. Чего она холодная-то такая?

Парфенов усмехнулся и объяснил:

– В Лопасне, особенно здесь, в устье, родников много. Оттого и вода студеная. Да и на дворе не лето, апрель месяц.

– Околеть можно.

Хворостинин улыбнулся.

– Ничего, ратник, исполняй наказ, а замерзнете, я вас чашей пенника отогрею после. Отправляйтесь!

Тернин взглянул на Кузьмина.

– Идем, Данила.

Тот зашел в воду и ахнул.

Однако воины двинулись вперед, держа коней за поводья.

Первые саженей пятьдесят вода не доставала и колен. Кони вели себя спокойно. Еще саженей двадцать было по пояс, десять – до плеч, а вот далее воинам пришлось плыть. Сильное течение снесло их саженей на двадцать. Там они вновь вышли на мелководье, а затем и на берег, оставили коней, побежали.

– Чего это?.. – спросил десятник Огнев, подошедший к вельможам.

– Греются, – с усмешкой ответил Бордак. – Тут не баня, попробуй воду.

– Да знаю, что студеная, иначе не стали бы Данила с Игнатом летать по берегу как ошпаренные.

Согревшись, опричники переправились обратно, оделись, подтянули подпруги коней и предстали пред Хворостининым.

– Ты, князь, сам все видел, – сказал Тернин. – Переправиться тут можно. Крымчаки это сделают, даже коней расседлывать не станут. Одно непонятно.

– Что именно, воин?

– Почему такое место без должной охраны?

– О том не думай, это не твоя забота. Брод перекроют, когда надобно станет. Для того люди есть.

– Ну тогда ладно.

Бордак взглянул на Хворостинина и спросил:

– Далее куда, Дмитрий Иванович?

– Ты, Михайло, постарше меня будешь, по чину выше, да и у государя в почете. Называй меня просто Дмитрием.

– Непривычно.

– Ко всему люди привыкают.

– Ладно, Так куда мы далее пойдем, Дмитрий?

– На одних чертежах Сенькин брод значится тут, на других – в пяти верстах выше по течению. Есть еще брод у села Дракино, отсюда в шестидесяти верстах. Да и у Ванькино тоже перелаз, не такой, конечно, как Сенькин брод, но вполне пригодный.

– Крымчаки где хочешь переправятся. Эти собаки ловкие. Они берут в поход по два-три коня. На воде с ними непросто справиться, однако у них получается.

Хворостинин кивнул и сказал:

– Верно говоришь, Василь. Крымчаки, ногайцы, черкесы переправятся чрез любую реку, вот только не всегда большими силами. На Руси же действия малыми отрядами для них губительны. В любой деревне имеются станицы, сторожи. Мужики службу несут справно, отряжают разъезды, ставят преграды.

– Вот в Ванькино и поглядим, как справно несет службу станица, – сказал Бордак. – Сколько до нее?

– Недалеко, десять верст. Лес близко. По нему пустим вперед отряд, Михайло, и поглядим, чего станется.

Вскоре десятки Луки Огнева, Фомы Рубача, Якова Грудина с обычным головным дозором Ивана Пестова пошли по берегу и углубились в лес. Поиски троп успеха не принесли. Воинам пришлось идти по опушке, за кустами в редколесье. Так они одолели пять верст, выбрались на поляну, вдававшуюся в глубину леса, подошли к неглубокому и пологому буераку.

Тут воеводы уже увидели, как над лесом в нескольких местах стали подниматься столбы дыма.

– Сторожа на село знак подают о появлении неизвестной рати, – сказал Хворостинин.

Бордак погладил бороду и произнес:

– Значит, служба справно поставлена. Следует скоро ожидать разъезда.

Парфенов покачал головой.

– А может, и не будет разъезда. Лес вплотную к селу подходить не должен, там должно быть поле. Нас и из Ванькино заметят, а вот как встретят?

Второй воевода передового полка произнес:

– Покуда не разберутся, кто пожаловал, стрелять из луков и пищалей, если те есть у сельчан, не будут. Но оборону занять должны.

– Или загрузят припасы в лодки, на плоты и уйдут на правый берег.

– Нечего гадать. Увидим. Переходим овраг.

Когда десятки вышли на другую сторону буерака, вдали, саженей на пятьсот ближе к реке уже стоял разъезд численностью в пять человек.

– А вот и они. Станичный голова все по разряду делает.

– Может, показать им, что свои идут? – сказал Бордак.

– Опытные, смышленые сторожа сразу не поверят. Этот знак могут и крымчаки подать.

– А разъезд-то приближается, – сказал Парфенов.