Кое-как приведя себя в порядок, Кэрт беспокойно помялся на месте и всё же спросил:

— А правду говорят, что целители нынче чудеса творят? Вот если мне, к примеру, нос отрубят, ты сможешь новый отрастить?

— Не-ет, я не смогу! Новый отрастить — это и для столичных гениев та еще запара! — на бородатой физиономии проступило вдохновенное выражение, а в голосе прибавилось менторского занудства. — Вот отрубленное вернуть на место — это можно, пока рана свеженькая. Только, наверное, не кому-то вроде тебя.

— Чего это?

— Да того, — вздохнул Олаф. — Регенерация оборотней — просто жуть. У вас свежих ран, можно сказать, и не бывает; при заживлении счет идет на минуты, а то и на секунды. То есть я не говорю, что это невозможно, да только для эдакой работенки нужен кто-то из крутых архимагов. А я так… деревенский лекаришка, — прозвучало вполне беззаботно: похоже, он вполне доволен незавидной участью «лекаришки». — А почему ты спросил? Твой нос вроде пока на месте.

— Так то-то и оно, что пока, — ответил Кэрт смешливо. — Мне его, знаешь, периодически пытаются укоротить. Ладно, пошел я, пока на ногах держусь… Бездна, это бешеное животное меня доканает…

— Девушки не любят просыпаться в одиночестве, знаешь ли, — полетело ему в спину саркастичное замечание.

— Можно подумать, ты, голубая мечта, много в девушках понимаешь! — едко отпарировал Кэрт, прежде чем привычно вышагнуть в открытое окно.

Обращение в монструозного кошака, как всегда, выжимало досуха. Не хотелось даже есть — с ума сойти! — только скрыться у себя на чердаке и завалиться спать в обнимку с первым попавшимся котом.

Так он, собственно, и поступил.

* * *

Когда Кэрт наконец соизволил продрать глаза, уже почти стемнело. Он, пожалуй, мог бы проспать до следующего утра, однако желудок неукоснительно соблюдал принцип «проснись сам и разбуди всех остальных». Да и кожу под рабским браслетом неприятно жгло. Драгоценная госпожа жаждет увидеть Кэрта, и можно было поспорить, что она его разлюбезно приглашала. Часов эдак пять-шесть назад. Но ментальный амулет валялся неизвестно где, и не было абсолютно никакого желания разыскивать его в груде наспех сброшенной одежды.

— Боги и богини, как же всё в Бездну задолбало, — выдохнул Кэрт, с неохотой садясь на постели и созерцая топчущего передними лапами подушку Фел… Фял… в общем, Фердинанда. — Что, решил переехать ко мне? Я только «за», но, боюсь, твоя мамочка не одобрит.

Кот прищурил янтарные глазищи и махнул пушистым хвостом, явственно давая понять, где он видал «мамочку» и её одобрение.

Старательно не обращая внимания на трижды клятый браслет, Кэрт не торопясь поужинал. (Точнее, смёл половину кладовки, что и неудивительно.) С той же нарочитой степенностью принял душ, оделся поприличнее и только затем отправился в гости к обожаемой госпоже. Нет смысла торопиться и задабривать неблагую стерву почем зря.

— Не вламывайся в резиденцию её высочества, словно к себе домой! — заверещал Уинфорд (или Уилфред?..), едва Кэрт дернул на себя тяжелую резную дверь и просочился в просторный, тускло освещенный холл. — И ты опоздал! Снова! Госпожа крайне…

— Отвали, Ренфилд, — проворчал он, обойдя надоедливого шлюшонка по широкой дуге. Тот принялся было песочить его дальше, но на первые сутки после полнолуния Кэрт не славился ни добротой, ни терпением. (И в принципе-то не славился, если уж по-честному.) Пяток секунд спустя дверь снова открылась; очередной Ренфилд с пронзительным визгом полетел с крыльца, пропахав тощей задницей несколько футов мощеной замшелым булыжником садовой дорожки.

— Просил же по-хорошему — отвали.

Кэрт с преувеличенной брезгливостью отряхнул руки и, захлопнув двери, отправился разыскивать Хельту. Это было легко и без всяких приставучих лакеев: парфюм она не меняла уже лет пятнадцать. Легкая хвойная нотка и ягодная сладость, от которой неприятно свербело в носу. Он мученически скривился, прежде чем войти в малую гостиную.

В гостиной было ещё темнее, чем в холле — все присутствующие отлично видели в темноте. Хельта нашлась на своем обычном месте — в кресле у роскошного эркерного окна, украшенного полупрозрачными занавесками. У её ног, по обе стороны кресла, сидели Дирк и Тициана — бешеные псы, так их называли между собой прочие ассасины.

— Госпожа желала меня видеть? — манерно осведомился Кэрт. Хельта неспешно сложила руки на груди; ее лицо по-прежнему ничего не выражало. На ней, как всегда, было донельзя помпезное платье — пепельно-светлое, переливчатое, цвета лунного камня, — и это резко контрастировало с простой, небрежной одеждой её комнатных собачек.

— Ты должен был явиться к шести пополудни. Сейчас почти полночь.

— Хельта, побойся богов! Я после полнолуния едва живой, и ты об этом прекрасно знаешь.

— Твоим друзьям это не помешало явиться по первому моему требованию.

Кэрт мог бы возразить, что его «друзьям» переносить влияние луны не в пример легче. Мог бы — но для Хельты это не являлось новостью. Она просто искала, к чему придраться. Поэтому он лишь поморщился и одарил обоих волков кислотным взглядом. Дирк немедля скривил в ответ жуткую рожу, а Тициана улыбнулась светло и радостно. Она будто ещё больше похорошела с их последней встречи, однако Кэрт не обманывался на её счет. Премилые кудряшки и нежное глазастое личико уместнее смотрелись бы в борделе, нежели в Гильдии Убийц, однако под всеми этими красивостями пряталась волчица — чистокровная, сильная, ужасающе кровожадная.

Кэрт не был на сто процентов уверен, что в драке с Тицианой он победит. А от её премилой улыбочки у кота шерсть дыбом встала. Однозначно, стоило ждать от бешеной сучки какой-нибудь отменной гадости.

— Ладно, — выдохнул он, — теперь я тоже явился. Что от меня требуется? И зачем здесь твои собачки?

Дирк глухо, по-звериному заворчал, а Тициана разулыбалась пуще прежнего, обнажив мощные клыки. Ощущение грядущей гадости усилилось вдвое против прежнего.

Хельта молчала минуту или дольше; Кэрт с трудом подавил желание закатить глаза. Ему давным-давно приелось чувствовать себя героем второсортной театральной постановки.

— Я недовольна тобой, Кэртис, — наконец, пропела она. Любезный тон ничуть не вязался со словами. — Ты в последнее время чересчур увлекся самодеятельностью.

Такой поворот беседы ему определенно не нравился, однако Кэрт не подал виду и лишь руками развел.

— Ну, я нелюдь творческая. Люблю разнообразить свой досуг так и эдак, знаешь ли!

Хельта едва заметно искривила ярко накрашенные губы.

— Я знаю лишь то, что ты убил Юджина Деверса, не получив моего дозволения.

— Так-так-так, давай вот здесь уточним! Вот этого говнюка, — он указал на гадливо ухмыляющегося Дирка, — мне убивать запрещено. Вот эту бешеную сучку мне убивать запрещено, — Тициана знай себе скалилась, однако её огромные карие глаза недобро сузились. — Список можно продолжить, но я это всё к тому, что Юджина трогать мне не воспрещалось. В чём проблема?