litbaza книги онлайнРоманыТибо, или Потерянный Крест - Жюльетта Бенцони

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 136
Перейти на страницу:

Бодуэн немного помолчал, давая себе время оценить по достоинству преданность, в которой, конечно, никогда бы не усомнился, если бы не потрясение, испытанное им, когда он увидел в зеркале свое лицо, изуродованное болезнью. Возможно, в глубине души он не верил, что это когда-нибудь случится, и его решение отныне прятать лицо под покрывалом было продиктовано не столько потребностью скрывать следы разрушений, произведенных проказой, сколько желанием утаить от окружающих собственное отчаяние.

— Спасибо! — сказал он наконец и направился к лестнице.

Когда он показался в залитом солнцем дворе, мужчин в доспехах, выстроившихся рядом с черной повозкой, на которой лежало тело покойного, пробрала дрожь. Вид легкой белоснежной ткани, трепещущей в раме стального шлема, перехваченного золотым обручем, и превращавшей лицо в клок тумана, потряс их до глубины души. Некоторые стали креститься, поняв, что это означает. Не обращая внимания на боль, внезапно пронзившую бедро, Бодуэн сел верхом на Султана, заставил его развернуться и даже встать на дыбы, а затем успокоил, потрепав по гладкой шее. Выхватив меч и взмахнув им, он звучным, низким голосом произнес:

— Я по-прежнему ваш король! И хотя вы больше не увидите моего лица, знайте, что пока у меня останутся хоть какие-то силы, я буду, как и раньше, вести вас в бой и защищать эту корону, доставшуюся мне от моих предков, а главное — нашу Святую землю, где пролилась кровь Христа. И с вашей помощью мы снова победим неверных!

Ему ответили громовыми возгласами, и над рядами заплясали флаги и хоругви. Пришпорив коня, Бодуэн выехал вперед и во главе процессии двинулся через весь город к дороге, ведущей в Иерусалим. Он продолжал держать меч в руке, и лучи солнца, отражавшиеся и от сверкающего лезвия, и от золотых листьев короны, окружали его таким слепящим сиянием, что простые люди, думая, будто им явился сам Святой Георгий, при его приближении падали на колени в дорожную пыль. Бодуэн их не видел, он не сводил взгляда со сверкающего на куполе церкви золоченого креста, горевшего в утреннем свете. И чувствовал, что все еще остается связующим звеном между этой робкой толпой и ясным небом и что должен до последних пределов возможного удерживать эту связь. Может быть, он стал искупительной жертвой, необходимой для спасения этого народа, бессильного, как и он сам, перед искушениями века, но, как бы там ни было, с этой минуты он принял свою судьбу...

Внезапно, уже выезжая за городские ворота, он услышал слова какой-то женщины:

— А это и вправду он или это уже его призрак? Я его боюсь.

— Если и сарацины его испугаются, — ответил мужской голос, — будет совсем неплохо...

Тибо, ехавший следом за ним, тоже услышал эти слова и испытал не только облегчение, но едва ли не радость. Возможно, это был ответ на тоску, от которой у него все внутри сжималось с той минуты, как лицо его короля скрылось под белой кисеей. Ткань, окутавшая короля туманной дымкой, может сделать его легендой еще при жизни, — так рождаются тайны. Вместо того чтобы пугать народ своим безобразным обликом, царственный рыцарь под белым покрывалом будет притягивать взгляды людей, жаждущих чуда, или наводить на них ужас. В любом случае, это придаст Бодуэну новые силы... На протяжении всего пути длиной в восемнадцать лье, отделявших Аскалон от Иерусалима, и пройденного медленным шагом, подчинявшимся движению катафалка и носилок, на которых передвигалась молодая вдова, происходило одно и то же: все падали на колени, когда мимо них провозили усопшего в сопровождении рыцаря без лица, со сверкающим оружием, при виде которого невольно думалось, что, может, это уже никакой не прокаженный король, а один из архангелов, спустившийся с небес.

У ворот Святого города их встретил Истинный Крест[45], высочайший символ королевства, источенный временем, оправленный в золото и украшенный драгоценными камнями; как в дни битв, его окружали рыцари-храмовники, впереди вырисовывалась грузная фигура Великого Магистра Одона де Сент-Амана, о котором ненавидевший его Гийом Тирский говорил, что тот не боится ни Бога, ни людей и пышет ненавистью, как дракон огнем. Подошли также и брат Жубер и его рыцари-госпитальеры, вернее — рыцари Суверенного военного странноприимного Ордена Святого Иоанна, чьи черные одежды, пересеченные белым крестом, так сильно контрастировали с белыми с красным крестом одеяниями тамплиеров. Они должны были забрать тело, поскольку Гийом де Монферра не был королем и не мог покоиться в королевской гробнице на Голгофе. Местом его упокоения должна была стать часовня госпитальеров. Следом шли патриарх и канцлер, но они встречали короля, а не его зятя.

При виде Бодуэна IV, прямо и неподвижно сидящего в седле, на лицах присутствующих отразилось изумление, но лицо Гийома Тирского исказилось от боли, ибо он понял, какие муки будет отныне скрывать маска из белой кисеи.

Мать тоже это поняла, когда вышла на порог поздороваться с сыном и встретить дочь, чье тело так изменила беременность. Сибилла тоже была под покрывалом, но под ее покрывалом, небесно-голубым и окутавшим ее с головы до пят, таилась надежда. При виде Бодуэна по прекрасному лицу Аньес тихо заструились слезы: и она тоже долго верила, что чудо может совершиться... Действительно верила! Верила изо всех сил, дремавших в глубине ее души, с давних пор развращенной осознанием собственной красоты и возможных наслаждений, какие она могла из этого извлечь. Разве они жили не на той самой земле, где совершалось невозможное? Почему же воды Иордана, исцелившие стольких прокаженных, оказались бессильны избавить ее сына от этого ужаса? Она знала, о чем шепчутся и во дворце, и в городе: сын расплачивается за беспутное поведение матери; но гордость заставляла ее отказывать этим людям в праве ее судить, как отказывалась она излить в ухо священника — настоящего священника! — сладкие грехи плоти, о которых ни на мгновение не пожалела. Просить прощения, даже и у Господа, для нее было невозможным!

Однако сына она любила и, увидев его с закрытым лицом, совершила, повинуясь внезапному порыву, поступок, на который ни один человек не счел бы ее способной. Когда Бодуэн спешился — не так проворно и не так легко, как прежде, — она бросилась к нему, обняла его, прижала к себе и, приподняв кисейную маску, коснулась губами его лица.

— Возлюбленный сын мой! Вы живы, и мы должны возблагодарить за это Господа Бога!

Потрясенный этим мимолетным проявлением чистой любви, он в ответ обнял ее, откинув голову назад.

— Матушка, — с бесконечной нежностью проговорил он, — молиться надо о младенце, который вскоре появится на свет! Он будет нуждаться в вашей силе еще больше, чем в матери, вовсе лишенной сил! Берегите его!

Он двинулся дальше, опираясь на плечо Тибо. И тогда щитоносец заметил двух мужчин, стоявших позади Аньес: Бодуэн от волнения, должно быть, не обратил на них внимания. Жослен де Куртене и Гераклий проводили короля глазами. Странно похожими взглядами, которые очень не понравились бастарду: в их сузившихся зрачках горела необъяснимая ненависть — она могла родиться разве что из разочарования, охватившего обоих, когда они увидели, что король, побывав на пороге смерти, вернулся живым. И он подумал, что сейчас надо остерегаться провокаций больше обыкновенного...

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 136
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?