Хальвдан удивленно оглядел его. Черноволосый, остроносый, чуть запыленный с дороги мальчишка не выглядел пленником. Да, в его взгляде читались испуг и растерянность. Только тут каждый опешит, попав сначала из тихого леса в гудящий сотнями голосов посад, а затем и в людный детинец, где что ни мужчина, то – воин, у которого и шею-то не вдруг обеими руками обхватишь. А в остальном парень походил на сына кого-то из деревенских, попросившего подвезти его до города. Рук-ног ему никто не связал, а на телеге он сидел, по всему, вполне добровольно. Вельда в нем выдавала только одежда: расшитая по нижнему краю безрукавка из стриженой овчины мехом внутрь поверх плотной темно-зеленой рубахи да изрядно замызганные сапожки до середины голени с тем же витиеватым узором.

Только на улице такого встретишь, взгляд не задержится – обычный парень. Ну, глаза черные, резкие скулы – будто таких нигде больше нет.

– Слезай, коли пленник, – Хальвдан сделал шаг назад, предупреждающе поглядывая на собравшихся кругом кметей.

Кабы не учудили чего. Вельды многим из них дорогу перешли. Семьи в страхе держали, а кто-то и родича лишился, далекого, близкого ли – неважно. И на лицах парней, смекнувших, что к чему, читалась неприязнь и недоверие – правда вельд? Никто из них уже и не думал, что когда-нибудь в детинце окажется кто-то из окаянного племени. А уж тем паче такой: похожий на любого из отроков, сиречь младших товарищей, которым и затрещину-то как следует не отвесишь – жалко.

Между тем парень торопливо спрыгнул на землю и оказался Хальвдану чуть повыше плеча.

– Труш, вельда в темницу спровадь, – обратился тот к одному из дружинников. – Чуть погодя с ним потолкую. Сам – не лезь, иначе по шее получишь.

Рослый Труш, чуть покривившись, кивнул и с заметной брезгливостью подтолкнул мальчишку в спину. Вельд же ничем не выказал возмущения, даже словом не попросил о снисходительности, хоть и не знал, что может ждать его в темнице. И дураку понятно, что ничего хорошего. Либо от природы парнишка такой спокойный, либо Млада по дороге поработала. А может, и Медведь наградил увесистым тумаком.

Хальвдан проводил взглядом понурившегося под тяжелым надзором Труша вельдчонка. Кмети вокруг тихо переговаривались.

– И долго стоять тут будем? – грозно прикрикнул на них Хальвдан. – Пока твердь не сотрясется? Больше-то заняться нечем?

Парни примолкли и неспешно разбрелись кто по избам, кто по ристалищам.

А Хальвдан поспешил в клеть, куда унесли обессиленную Младу. Своими глазами хотел убедиться, что ее жизни ничего не угрожает.

В коридорах замка навстречу ему попался отрок, прислуживающий Драгомиру – Лешко. Хальвдан не остановился, и потому мальчишке пришлось разворачиваться на пятках и трусцой бежать за ним. На ходу тот передал, что князь срочно требует воеводу к себе. Но тут же отказываться от своих намерений Хальвдан не собирался. Только кивнул на слова отрока и толкнул дверь в клеть Млады, оставив опешившего парня за спиной. Раска, которая как раз выходила, попятилась, потеряв равновесие, и не упала только потому, что держалась за ручку. Она робко глянула на Хальвдана и, пробормотав приветствие, спешно проскочила мимо.

Медведь еще был здесь. Он потерянно разглядывал лежащую на лавке Младу, не решаясь лишний раз к ней прикоснуться. Когда вошел Хальвдан, кметь бросил на него отрешенный, немного заторможенный взгляд. Но с места не сдвинулся, даже слова не сказал. Сразу видно: переживает, и мысли его сейчас сосредоточены на одном. На девушке, встречать которую он бросился, как только услышал распоряжение князя. Но которой, по всему, должным образом помочь не смог.

Млада была без сознания: безвольно свисает рука, голова неудобно запрокинута – и видно, как на шее часто бьется жилка. Но дыхание ровное и глубокое – оставалось надеяться, что ничего непоправимого не случилось. Оттолкнув кметя, Хальвдан подошел, расстегнул на Младе плащ и осторожно вытащил из-под спины. Поправил подушку под головой.

– За Лерхом отправил кого? – не оборачиваясь, бросил он Медведю.

– Да, Раску.

Хальвдан качнул головой, увидев темное, непохожее на кровь пятно на рукаве Млады рядом с плечом. Он оглядел девушку и заметил такой же слабо проступающий потек на штанине с внутренней стороны бедра. Похоже, стрелы. И с такими серьезными ранами Млада была в пути больше седмицы? Велика выносливость у девчонки – лишь бы выжила теперь.

– По колдобинам везли галопом, что ли?

Медведь, видно, растерялся, а потому ответил не сразу:

– Да не галопом, но дорога размыта, в колеях вся. А что? Растрясли? – он обеспокоенно заглянул Хальвдану через плечо и едва не схлопотал удар по подбородку, когда тот выпрямился.

– Уйди с глаз моих.

Лицо кметя вытянулось.

– Выйди вон, – более громко повторил Хальвдан. – Еще будешь сейчас у Лерха под ногами путаться.

Медведь усмехнулся нагло, будто имел большее право находиться здесь. Не зря в детинце уже вовсю чесали языками, что кметь таскается за Младой, как щенок. И как бы она его ни прогоняла – отставать не собирается.

– А ты не будешь, воевода? – едко, с явным намерением уколоть, спросил Медведь.

– Что?!

Поняв всю прозвучавшую в коротком слове угрозу, кметь бросил последний тоскливый взгляд на Младу и вышел. Хватило ума не пререкаться дальше. Хальвдан снова повернулся к девушке. Вздохнул, осознав собственное бессилие. Он и хотел бы чем-нибудь ей помочь, даже был сведущ в ранах и их лечении, как и любой воин, не единожды бывавший в сражениях. Но сейчас опасался чем-то навредить. Млада, измученная ранениями и долгой дорогой, заметно осунулась, скулы проступили четче, губы потрескались, а румянец потускнел. Резко выделялись обтянутые кожей ключицы. Под глазами залегли едва не полноценные синяки. Казалось, тронешь не так – и тело воительницы покинут последние силы. Пусть уж лучше Лерх сделает все, что нужно и как нужно.

Благо лекарь не заставил долго себя ждать. Торопливые шаги пронеслись по коридору – и он деловито зашел внутрь. За ним спешила Раска – глаза, как блюдца, – скукожившаяся от страха и волнения. Сверкая лысиной, обрамленной почти что птичьим пухом седых волос, лекарь водрузил свой неизменный кожаный сундучок со всевозможными снадобьями на подтянутую ближе короткую лавку и, близоруко прищуриваясь, наклонился над Младой.

– Жива, – удовлетворенно буркнул он и мельком глянул на Хальвдана, который тихо отступил, освобождая ему место. – Ты не вмешивался?

Строгий голос обычно добродушного лекаря заставил почувствовать себя нашкодившим ребенком. Да и чем дольше Хальвдан стоял в клети, глядя на полумертвую Младу, тем большее смятение его охватывало. Когда-то ему приходилось помогать раненым товарищам, изрубленным в разы хлеще, лишенным в бою руки или почти половины лица. Но почему-то вид лежащей в беспамятстве девушки – такого же воина, как и другие – вгонял его едва не в оцепенение.

– Только плащ снял, – сглотнув, пожал плечами Хальвдан.