— А где пряталась все эти годы Лина Ляховицкая? Кем она была?

— Несколько лет она трудилась секретарем у Вараксина. Кстати, «Артишок» — подарок шефа. Никаких финансовых документов о том, что «Артишок» был продан или куплен, не существует… Я мог бы дать нужную информацию. Можно поднять громкий скандал…

— Да, вас крепко обошли… Скажите, Павел Соломонович, а когда вас ушли с должности главы кампании?

— Первого сентября сего года, проснулся уже незнаменитым.

Все совпадало: в конце августа в Бережки приезжала Лина, на автомобиле из гаража Вараксина, в алом плащике от «Артишока».

— Скажите, а как появился ваш фирменный знак: летящая девушка-птица?

— Сирин? Это давняя история. Помните, была такая восходящая звездочка Наташенька Васильчикова. Хотя сказать честно, как модель-профессионалка она была еще слабовата, а как актриса вообще «нуль», зато какой типаж! Ее образ и взял за основу художник. Она погибла, бедная девушка, совершенно чистое, искреннее существо.

— Скажите, положа руку на сердце, ее профессиональная деятельность, вернее, зависть, ревность, конкуренция, могли стать причиной ее смерти?

— Кто знает? Здесь у нее не было соперниц. Может быть, в кино, но тоже вряд ли… Знаете, она очень отличалась от наших «мотыльков». В ней было то, что все труднее отыскать в современных девушках. Я бы назвал это целомудрием души. Оттого она была так неотразимо обаятельна. Она восходила, как звезда женственности и чистоты над нашим падшим миром. И вдруг эта нелепая смерть… Припоминаю: это была обычная уголовщина, нападение, изнасилование, убийство.

— А ее покровитель?

— А вот без этого в нашем деле совершенно невозможно. Модель зарабатывает на жизнь своим телом и красотой. Она должна «выглядеть», а это очень дорого. Она должна одеваться в дорогих магазинах. Она должна оплачивать дорожные расходы на заграничные кастинги. А начинающие модели бедны. Им просто необходим «папик» с тугим денежным животиком.

Я не слушал его бормотания. Я вновь ревновал: ее подавали к столу, облепленную зеленью, вместо приправы к устрицам и лобстеру. И она уже не была Венерой, звездой зари, она была холодной и расчетливой девкой, с сумочкой, набитой зеленой слизью.

На прощание Павел Соломович жеманно вручил мне свою визитку и, закатив глаза, умолял позвонить, чтобы продолжить наше приятное знакомство.

Выйдя из агентства, я бросил яркую картонку в первую мусорную корзину.

Итак, мне было нечем порадовать Лягу, я отправился в свое имение. Сквозь мелкий унылый дождь и влажный туман я разглядел вымокшего пешехода с посошком, бредущего вдоль обочины. Я притормозил и только теперь узнал отца Паисия. Поверх рясы он был одет в коричневый плащ с капюшоном, в руках — большой «докторский» саквояж. Я вызвался подвести священника до храма.

— Благодарствуйте, — ласково улыбнулся он, устраиваясь на сиденье.

Он продрог, но был весел. Лицо, мокрое от дождя, алело яблочным румянцем.

— Хорошую дорогу проложили, а то, бывало, бредешь по ухабам, иной раз грязью всю рясу забрызжет…

Машина беззвучно рассекала дождь. Все звуки гасли за пуленепробиваемыми стеклами и корпусом из легированной стали. Обучая вождению, Абадор похвастался, что даже машины «персонала» изготовлены по спецзаказу и могут выдержать затяжной штурм.

— Вот ведь, если вдуматься, — через пару километров заговорил батюшка, — весь современный мир пронизан чудесами. Машина, спутниковый телефон, разве не чудо? Вы несетесь по шоссе на огромной скорости, а голос опережает вас на сотни километров? Или самолет? Три часа, и вы на другом континенте. Святой Никита, епископ Новгородский, верхом на бесе за одну ночь в Иерусалим слетал и обратно. Выходит, что он со скоростью самолета перемещался. Только у него цель была святая — литургию у Гроба Господня отстоять. А у нынешних чудес нет цели… И это страшно.

— Но ведь, согласитесь, на машине быстрее, это и есть цель…

— Так-то оно так. Только, бывало, идешь с посошком по этой дорожке и столько удивительного видишь по обочинам и в небе. За близких молишься, дальних поминаешь. Любимые места примечаешь. А здесь словно и не было дороги, словно и не жил… Вот так мечется человек по всему миру, а мира в душе его давно нет и все кругом одинаково…

— А что же такое настоящее чудо?

— По-православному, чудо есть временное нарушение законов бытия, но не насильное попрание, а как бы по высшему разрешению, для утверждения величия Божия. И уж тогда у верующих непременное ликование и прославление. Добрые должны быть чудеса… А нынешние черные чудеса ничего в душах не утверждают, оттого и безрадостные. Вот клонирование, прости Господи, — дьявольская затея, «черное воскрешение».

— Но святые тоже могли воскрешать…

— Не святые воскрешали, а Господь по их молитве, — тихо ответил батюшка и умолк до конца пути.

Я искоса поглядывал на отца Паисия. Он был почти мой ровесник. Но пока я мучительно блуждал в потемках, пытаясь переплавить неподатливый свинец страстей и мук в золото духа, он получил все это «бесплатно», только за то, что чистым сердцем по-детски уверовал в чудо. В чудо Воскресения из мертвых! Но ведь и я призывал Великого Бога, и я веровал в чудо всем сердцем, и ждал его с нетерпением самого пылкого верующего. Человек, однажды ужаснувшийся злу и начавший с ним бороться, всегда прав, хотя и безумен. Как ДонКихот.

От батюшки я узнал о тревожных и странных событиях, случившихся в Шаховском в ночь моего отъезда. Ранним утром Рубен Яковлевич и Абадор укатили в аэропорт, они должны были лететь в Париж по каким-то внезапно возникшим обстоятельствам. Сразу же после их отъезда в комнате Леры вспыхнул пожар и с девочкой случился сильнейший припадок. Назавтра батюшка собирался окрестить Леру.

Весь следующий день в усадьбе шли приготовления. Все посерьезнело и замерло. Видимо, обряд крещения «девочки со странностями» был сопряжен с риском. Всю мебель, которую можно было сдвинуть, охранники вынесли из детской. Сняли ковры, занавески, светильники, оставили только обгорелую кровать и маленький столик. В светлой, гулкой комнате сейчас же поселилось эхо. К окнам спешно приварили стальные решетки.

Все эти изменения проводились без ведома Вараксина, и всю ответственность за происходящее брала на себя Диона. Она была совершенно спокойна и благожелательна ко мне, как в ту первую встречу, когда меня неодолимо потянуло к ней. Она лично попросила меня присутствовать при крещении Леры, так как батюшка предупредил, что может понадобиться сила двух дюжих мужчин.

Одетый поверх рясы в белую епитрахиль отец Паисий сначала освятил комнату Леры, потом провел водосвятие в большой серебряной купели, привезенной из ближайшего монастыря. Все это он делал с веселостью и воодушевлением. Я невольно любовался его сосредоточенной готовностью к сражению. В том, что предстоит сражение, никто не сомневался. Опасливый шепот прислуги и торжество в глазах батюшки предвосхищали битву. В помощники, кроме меня, пригласили охранника, силача с квадратными бицепсами.