– Может, поеду сама у ресторана поищу? Вдруг она упала, когда меня в такси усаживали?

– Не выдумывай! Поедет она! На ночь глядя! Что упало, то пропало. Жалко, конечно, да то не беда. Не страшно. Когда люди теряются, то страшнее. А бывает еще страшнее…

– Что уж страшнее-то?

– Потерять-то страшно, еще страшнее – вовсе не встретить. Как тетя Сима.

– Разве она не… – нахмурилась Олеся. Тетя Сима была родственницей, что называется, седьмая вода на киселе, и Олеся всю жизнь считала ее вдовой.

– И! Мало что старая дева, она ж вообще никогда ни с кем ничего. И ладно бы еще влюбилась в юности и после не оправилась. А она ж красотка была, все перебирала женихами. И доперебиралась. Так и состарилась бобылкой. И вспомнить-то нечего. Ну да, может, и не ее то вина. Знаешь, бывает, рядом люди ходят, по одним улицам, да все мимо. Песня такая была, сейчас-то кто помнит! «Представить страшно мне теперь, что я не ту открыл бы дверь, не той бы улицей прошел, тебя не встретил, не нашел». А если не «бы», если и впрямь прошел другой улицей, не повернул за угол – а счастье так и прошло мимо. Вот когда тот мужчина звонил, Колокольцева искал, я-то сразу про Борю вспомнила, конечно, время-то… Но ведь Боря-то у меня был! А если бы нет! А ты говоришь – брошь.

Но Олеся все же вывесила у себя на страничке фотографию потерянного украшения. Надежды было немного, по чести сказать, ее вовсе не было, но вдруг? Соцсети – такая штука, что чего только не случается.

Глава 13

Чего только не случается, думал Александр, проверяя перед сном почту, вроде и времени всего ничего прошло, но вдруг – и не прогадал. В электронном ящике обнаружился первый отчет Великого Сыщика Белова. Шустрый, однако, Андрон Рудольфович оказался.

Согласно его изысканиям, девушек с фамилией Иванова в требуемый период (определенный приблизительно, с изрядным запасом) в педагогическом училось почти два десятка. Три Анны, четыре Марии, две Татьяны, Антонина, Анастасия, Тамара, Таисия, Капитолина, Ольга, Виктория и Ирина. Анны, Марии, Ольга и Ирина вряд ли могли зваться Тосями, а вот остальные – запросто. Даже Татьяны. Ладно, размышлял Александр, Татьян, пожалуй, можно исключить, дед упомянул бы наверняка в дневнике о таком совпадении, хотя бы намеком. Но даже из Виктории (сорок второго года рождения, кто-то, похоже, давая девочке имя, «молился» за будущую победу) можно сделать Тосю. Из Тамары или Капитолины – тем более.

А поскольку девушки так и норовят выскочить замуж (и поменять фамилию), поиск по условно подходящим кандидаткам может затянуться на годы. Андрон Рудольфович рекомендовал оставить это направление на самый крайний случай (если все другие окажутся тупиковыми). Или до появления дополнительной информации.

Сведения о Михаиле Колокольцеве тоже не радовали. Информации тут имелось немало, да что толку?

Михаил Колокольцев выписался из квартиры в семьдесят четвертом году и завербовался в Норильск, откуда переехал во Владивосток, потом в Красноярск. Где и умер, как говорится, на руках безутешных родственников… полгода назад. Проклятье! И не то беда, что полгода назад, а то, что никаких родственников, ни безутешных, ни радостных, у него не осталось.

В качестве утешения за оборвавшуюся ниточку канцелярский крыс Андрон Рудольфович приложил к письму полный список дедовых однокурсников с вопросом: провести ли поиск также и по ним? Выходило дороговато и, пожалуй, бессмысленно. В ответном письме Александр попросил навести справки лишь о Дмитрии Родионове (в списке его не было, учился-то на курс старше, но вряд ли отыскать бывшего комсорга факультета окажется сложно).

Сам же, вздохнув, завел на имя деда страничку на «Одноклассниках», разместил несколько фотографий – от самых старых до последних. И продублировал все это постами на собственных страничках, на которые заходил дай бог раз в год (одним из последних постов было фото с Кирой на какой-то презентации). Но сейчас сотворил почти шедевр: историю жизни и любви дедушки. Не все ж бывшие однокашники одинокие, наверняка и дети, и внуки имеются. Вдруг кто да откликнется? С просьбой репоста, само собой.

Уже через пару часов пост обзавелся длинной веткой комментариев. Большинство желали дедушке здоровья, таких он поначалу даже благодарил, но потом устал. С десяток хвалили: какая трогательная история! Другие просто желали найти девушку (ага, которая уже давно бабушка) и ругали Колокольцева, дескать, гад он и как такие по земле ходят. Александр был с этим, в общем, согласен, но, во-первых, упомянутый Колокольцев уже покинул этот мир, во-вторых, а что толку гневаться-то? Репостов, впрочем, было довольно много, и это обнадеживало. Теория семи рукопожатий, помоги!

Ничего, успокаивал он сам себя, нужно просто подождать. Забросил удочку – и смотри на облака, делай вид, что поплавок тебя не интересует. Иначе уже минут через пять начинает казаться, что он пляшет, ты дергаешь – а там ничего! Кроме червяка. Ты сам себя обманул. Ложная поклевка.

Дай бог, выздоровеет дед, непременно отвезу его на рыбалку. Столько лет без толку потеряли!

И снилась ему, разумеется, рыбалка. Странная немного, но это же сон. Речка, почти невидимая под застилавшим ее туманом, уходящая в белесую пелену почти невидимая леска, и на самом кончике удочки – огонек. Александр даже название вспомнил, огни святого Эльма. Кажется, такие появлялись на мачтах судов. Предвещая то ли шторм, то ли, наоборот, штиль. Что-то опасное, в общем. Но во сне огонек не пугал, он просто помогал разглядеть плохо различимую в тумане леску. Она поблескивала, тянулась дальше, дальше – и превращалась в музыку. В тонкую скрипичную мелодию. Вела, тянула и указывала. Туда, где в туманном мареве виднелась хрупкая девичья фигурка. Неподвижная, только правая рука летала – и на кончике смычка сиял такой же огонек.

Он вдруг забыл, что сидит на берегу, поднялся и шагнул за тонкой этой ниточкой. Туман мягко обволакивал ноги, и никакой воды под ними не оказалось. Иди. Иди.

Смычок летал все стремительнее, и огонек сиял все призывнее сквозь сгущающийся туман. Нет, не туман – снег! И его очень много! А девушка в легоньком платьице, длинном, но все равно, ей же холодно! Надо дойти, дать ей куртку хотя бы, если осторожно набросить одежку на плечи, это ведь не помешает играть? И тогда все будет хорошо.

Плечи под тонким белым платьем оказались совсем узкие, но куртка не падала. Только лица за крупным густым снегом было никак не различить.