превратили своего хозяина в решето, со знакомым уже нам долгим писком он забился и рухнул, язычки огня побежали по одежде.

Но занявший его место успел не только выстрелить, но и попал до того, как мы его завалили.

— Ыа… — только и сказал Ингвар, улетая к стене.

— Прикрыли! — я бросился к нему, поддержал, не давая упасть, и с облегчением увидел, что бронежилет на груди норвежца обожжен, словно на него вылили ведро очень сильной кислоты, но выдержал.

Ингвар дышал, осоловело моргал, и явно не собирался умирать.

— Ты как? — спросил я, усаживая его на пол.

По лестнице один за другим сбегали наши, но автоматы молчали, и новые враги из коридора не появлялись.

— Ничего, — отозвался норвежец. — Эти тролли пришли из глубины, не сверху.

Даже едва не погибнув, он продолжал анализировать информацию, сопоставлять факты и делать выводы. Ну а те, кого мы приняли за неудачливых захватчиков, были скорее всего чем-то вроде охраны «замочной скважины»… но если так, то как они ухитрялись выживать тут, под землей?

И что погубило их сородичей?

— Живой? — рядом остановился Ричардсон, и получив утвердительный ответ, кивнул. — Вперед! Некогда болтать.

У самого начала коридора мы обнаружили человеческое тело с наглухо сожженной башкой. Заглянули во вскрытую дверь, за которой оказалось что-то вроде контрольной комнаты — два кресла необычных пропорций, не для людей, и овальные черные монолиты перед ними, то ли экраны, то ли какие-то средства управления.

Мы имели дело с нечеловеческой техникой, и все наши догадки не стоили и выеденного яйца.

— Обалдеть, ну и дрянь, — сказал Эрик, когда мы наткнулись на очередного долговязого, почему-то без пупырчатого балахона и шлема, но с оружием.

Назвать это существо живым можно было с большой натяжкой.

Гнилая плоть кое-как закрывала костяк из похожего на пластик материала, а место внутренних органов занимали явно искусственные образования, кубические и цилиндрические, они мягко пульсировали. Порванные мышцы там и сям крепились стяжками, они спазматически подергивались, и четыре глаза в обрамлении лохмотьев кожи жили, смотрели на нас.

Воняющий чесноком зомби, или скорее киборг, соединение живого и неживого, инопланетный Робокоп, разве что не такой прочный.

— Трахни меня павиан, — голос Ричардсона дрожал. — Так он дохлый или нет?

Долговязый пискнул слишком тонко для такого крупного существа, дернулся и замер. Внутренности его перестали пульсировать, глаза погасли, и дерготня в мышцах прекратилась.

— Уже нет, — сказал Вася.

— Макунга, тащи его к остальным, — велел комотделения. — А мы пошли дальше.

За второй дверью пряталось гнездо долговязых — восемь огромных раскрытых «стручков» стояли вдоль стен, внутренности их поблескивали слизью, там и сям виднелись оспины от пуль.

Бойцы Ганса вскрыли дверь, зашли внутрь, и находившиеся в анабиозе киборги ожили. Обнаружили перед собой чужаков, и начали делать то, что велела заложенная в них программа — убивать.

* * *

Шредингер водил шлемом Ингвара туда-сюда, поворачивал его, наклонял, чтобы камера на шлеме позволила насладиться зрелищем тем, кто получал с нее изображение. Перед командиром взвода лежал труп, тот самый, последний, беззащитно голый, так что были видны колени словно у большой птицы, и нечто вроде копыт, и все остальное.

Происходило это шоу в зале, который служил нам пристанищем.

— Штурм, это База, прием, — заквакала рация с защищенным каналом, которая под землей работала не хуже, чем на поверхности.

— База, это Штурм, слушаю, — отозвался Шредингер.

Злость все еще звучала у него в голосе, но уже не такая яростная, как десять минут назад, когда он орал в микрофон, называя умных голов «вислоухими обкакавшимися дебилами», «отпрысками свихнувшейся шелудивой шлюхи» и всякими другими обидными фразами.

И все за то, что ему не выдали полной информации об объекте, о том, что тут могут быть не только мины и ловушки, но и живой противник.

— Мы не можем сказать, мм, что это за существа, — док Чжан говорил виновато и не очень уверенно. — В источниках и описаниях ничего о них не говорится, но многое было утеряно в Век Разрухи триста лет назад, и даже в архивах Источников Миров ничего нет. Сделали запрос нанимателям, и они…

— Что еще за Источник Миров такой? — спросил Вася, поглаживая макушку. — Это…

— Мне куда интереснее, кто наш наниматель, — перебил его Ингвар, чудом выживший сегодня, но оставшийся без бронежилета — грудная пластина, принявшая на себя выстрел, выдержала, но истончилась настолько, что ее можно было пробить пальцем.

Док Чжан продолжал вещать что-то явно умное, но совершенно для нас бесполезное, Шредингер слушал его с каменным лицом.

После стычки с киборгами мы обследовали длинный коридор и все выходящие в него двери. Обнаружили еще четыре подряд камеры со стручками, в трех они оказались вскрыты, причем очень давно — слизь внутри успела не только засохнуть, но и покрылась толстым слоем пыли.

А вот в четвертой стручки начали открываться, едва мы взломали дверь, но мы этого ждали. Внутрь полетели гранаты, потом грянул залп, и через пять минут к нашей коллекции долговязых трупов добавилось еще восемь экземпляров.

Эти, надо сказать, были в очень паршивом состоянии, поскольку неведомо сколько хранились без соответствующего ухода. Двигались с трудом, буквально разваливались на ходу, один вообще не мог поднять рук, что-то заело у него в плечевом суставе, другой оставил в стручке ногу и прыгал на одной, пока не свалился.

В общем это был не бой, а истребление старичков-инвалидов.

Дальше мы нашли что-то вроде склада запасных частей для солдат-киборгов — там в огромных прозрачных емкостях плавали давно умершие, сморщенные органы, напоминавшие громадные сухофрукты, им компанию составляли похожие на личинок чужих кисти рук, и даже вроде бы глаза, маленькие черные шарики. По соседству обнаружилась — что логично — мастерская или операционная, не знаю, как лучше сказать.

Столы с нависшими над ними шлангами, черные монолиты непонятного оборудования, все пропитано неистребимым запахом чеснока.

Следующую дверь пришлось взорвать гранатой, потом расстреливать замок, и только после этого она распахнулась. За ней оказалось нечто вроде барокамеры — шарообразное помещение с чем-то вроде консоли в центре, слишком высокой для человека, как раз существу в два с половиной метра ростом.

Выкрашенные в ослепительно-белый цвет стены— и краска не потускнела за столетия — были покрыты настоящей паутиной из тысяч символов, напоминавших помесь арабской вязи и китайских иероглифов. Они завивались спиралями, набегали друг на друга волнами,