— Сама не знаю, — честно сказала она. — Тебе не кажется, что он что-то скрывает?

— Да ну. Опять ты за старое.

— Извини. — Она задумчиво посмотрела сквозь бокал, снова на краткий миг захваченная прошлым: мерцающие свечи в канделябре, «Золотистый ликер», белая скатерть на сдвинутых вместе партах, глаза Романа в осаде черных ресниц, под черными сросшимися бровями… Кто бы мог предположить, что невинный новогодний вечер в невинной близости от школьного музея закончится так ужасно…

— Ты сомневаешься в виновности Гоца?

Помнится, Лика Бродникова совсем недавно задала ей тот же вопрос. И, помнится, не получила вразумительного ответа.

— Сомневаюсь? Почти нет, но… остались неясности. Следователь сказал, что целью преступника был поджог музея, а охранник погиб как свидетель.

— И что?

— Зачем директору школы идти таким сложным путем? Он мог украсть ключ или подобрать отмычку… Да просто подойти к Роману и попросить. Почему он этого не сделал? Боялся навлечь на себя какие-то там подозрения? Подозрения в чем? Пусть даже в его прошлом было нечто темное и постыдное — тайна, которую он берег…

— Берег — да не сберег, — заметил Артур. — Знаешь, если хорошо постараться, то на любого можно найти компромат. И на меня, и на тебя в том числе. Но ведь мы с тобой не рвемся заседать в Думе. Вот и сообрази, сколько у нас остается подозреваемых.

Майя глотнула шампанского, поставила бокал, отрешенно прислушалась к шуму на улице: тот самый мальчишка в китайском пуховичке опять кого-то окликал:

— Ну скоро ты?!

— Разорались на весь двор, — послышался скандальный женский голос. — Людям в законный выходной покоя нет…

Накрытый тяжелой бархатной скатертью стол был придвинут к окну — надо думать, чтобы освободить пространство посреди комнаты («Лерка с Гришей вчера развлекались, — пояснил Артур. — Железную дорогу строили»), и это позволяло Майе праздно созерцать окружающий пейзаж. Три громадные девятиэтажки в форме буквы «П», кусочек улицы в просвете между ними, аккуратные кустики аллеи, полускрытая за деревьями легковушка (что-то знакомое… или почудилось?), снежный городок и раскрасневшаяся малышня…

Майя перевела взгляд на Артура и подумала: а он прав. Коли принять за основу его критерий, то подозреваемых можно пересчитать по пальцам…

Точнее, по двум пальцам.

Василий Евгеньевич Гоц и Всеволод Георгиевич Бродников. Два гладиатора на предвыборной арене (нет, не ассоциируются они с гладиаторами — скорее с двумя скандалящими покупателями в очереди). Двое, из которых остаться должен только один. Двое, для которых вся эта свистопляска вокруг школьного музея может иметь хоть какой-то смысл, учитывая грядущий и так и не состоявшийся визит телевизионщиков…

— Нет, это глупо, — вырвалось у Майи.

— Что именно?

— Подозревать Севу, — ответила она и, окончательно наплевав на логику, добавила: — Мы с ним дружим с самого детства, они с Риткой — практически моя семья, ближе у меня никого нет…

— А я, значит, не в счет? — тихо спросил Артур, пристально рассматривая елку в потушенных огнях.

— Я не то хотела сказать. Просто… Не могу представить, как Севка крадется по темному коридору и впрыскивает бензин сквозь замочную скважину. А уж тем более — бьет по голове охранника. Можешь сколько угодно смеяться, но он… Он не вписывается в эту картину.

— Тоже мне аргумент.

— Ну извини. — Майя нахмурилась, размышляя. — Все это отдает чем-то ненормальным.

— То есть действовал психопат?

— Сева вполне здоров.

— А школьный директор?

— Откуда мне знать? Следователь высказал предположение, что Гоц имел в своем прошлом (не обязательно в своем) какую-то постыдную тайну. К примеру (я фантазирую), его дедушка выдал врагам подполье…

— Чушь, — отрезал Артур. — Открой любую газету, почитай: половина мэров, губернаторов, депутатов — бывшие клиенты «Матросской тишины».

— А вторая половина?

— Вторая половина досиживает срок. В сравнении с ними Гоца вполне можно причислить к лику святых. — Он внимательно посмотрел на Майю, вяло жующую салат. — Ладно, это версия следователя. А что думаешь ты?

Майя смутилась.

— Дурацкая мысль… Но вдруг эта тайна касается его болезни? Я имею в виду какое-то психическое расстройство. Или наркотическую зависимость.

— Вот как?

— Некоторые признаки есть. Келли замечала… Впрочем, мы с ней не специалисты.

— Дела. — Он покачал головой. — Надо Леру с Гришей убирать из этой школы.

— Так ведь ничего не доказано!

— А если совсем не докажут? Опознание сорвалось, теперь против Гоца ничего нет.

— Коли он в самом деле наркоман — докажут, — уверенно произнесла Майя.

Артур усмехнулся, снова наполнил бокалы.

— Что-то мы с тобой не о том. Новый год все-таки.

— Правда. — Майя огляделась вокруг, будто очнулась. — Между прочим, я здесь впервые.

Они оба рассмеялись своему открытию.

— Действительно, впервые… И как тебе?

— Мило, — оценила она. — Хотя и тесновато.

Артур развел руками:

— Что поделаешь. Старую квартиру после развода пришлось разменять.

— А где она сейчас? Я имею в виду, твоя бывшая жена.

Он пожал плечами:

— Она даже адреса не оставила — просто собрала вещички и укатила с одним типом. Кажется, в Ригу, но я не уверен.

— Ты мне не говорил. А кто он?

— Какой-то параноик-правозащитник. Знаешь, из тех, кто обожает приковывать себя наручниками к оградам посольств. Или издавать революционные брошюрки в собственном особняке.

Майя медленно поднялась из-за стола, прошлась по гостиной, бессознательно разглядывая обстановку. Да, вкусы Артура кардинально изменились. Если прежнее его жилище вызывало в памяти классический нью-йоркский пентхауз (виденный, конечно, по телевизору, а не живьем), то новое представляло собой некий гибрид детского сада и школы в условиях малогабаритной квартиры. Здешнее царство целиком принадлежало Грише и Лере, в которых Артур души не чаял. Царство, наполненное целомудренной лечебной косметикой («У Лерки прыщи, врач сказал, подростковое, скоро пройдет, но она ужасно переживает, вот и покупаю ей специальные кремы…»), учебниками вперемешку с комиксами и глянцевыми иллюстрированными журналами (Майя заглянула в один из них — ну ничего ж себе…), кодаковскими фотками с дней рождения, видеокассетами, модными и недешевыми шмотками и обувью — поскромнее, правда, чем гардероб Ритки и Лики Бродниковых, но все же, все же… Разрозненные наборы солдатиков и военной техники, детали конструктора и целый плюшевый зверинец… Майя подумала вдруг, что Артур, наверное, поставил зкс-супруге ультиматум при разводе: делай что хочешь, но дети останутся со мной. Та, судя по всему, не слишком возражала: ее новый избранник вряд ли обрадовался бы такой досадной помехе для своей правозащитной деятельности…