Хенрици был низкорослым седоволосым человеком пятидесяти лет. Сын министра, он скакал через звания, никогда не получая специальных наград. Хотя он долго командовал 4-й армией и видел самые кровавые сражения на востоке, едва ли многие знали его имя.

Спустя два дня после этого странного телефонного звонка Хенрици оставил доклад начальнику штаба Гудериану. До сих пор Хенрици видел только самый южный край разгрома, в который русское наступление в январе повергло Восточную Германию. Он видел бегство и крушение в Верхней Силезии. Но даже по дороге к штабу Гудериана, в самом сердце Германии, он должен пропахать свой путь через бесконечные колонны беженцев из Восточной и Западной Пруссии, Силезии, Померании и откуда-то еще – колонны, которые бежали через Одер и все еще не могли найти никакого отдыха или защититься к западу от спасительной реки.

Лагерь Гудериана носил следы недавнего воздушного нападения. Генерал Кребс, руководитель операций, который отказался искать убежище, был легко ранен.

Начальник штаба выглядел напряженным и усталым. Он принял Хенрици и сказал:

– Я преуспел в том, что назначил вас командующим группой армий «Висла». Мы нуждаемся на Одере в человеке, который имел реальный опыт боев с русскими. Дальнейшее сотрудничество с Гиммлером невозможно.

Мы должны рассчитывать на возобновление русского наступления очень скоро, особенно на нападение непосредственно на Берлин. После ужасных вещей, которые случились в Восточной Германии, мы должны испробовать абсолютно все, чтобы воспрепятствовать русским пересечь Одер и взять столицу.

Фронт группы армий «Висла» теперь распростерся от Балтийского моря, в устье Одера, вниз к чешской границе. Некоторые из войск, которые сражались в Восточной Померании, сумели отступить через Одер. Мы также воспитали некоторые новые войска. Мы имеем восемьсот пятьдесят танков, некоторые из них новые. Но при Гиммлере все эти войска остались дезорганизованными, перепутанными, необученными и без руководства. Ваша работа – собрать их в реальный фронт, фронт, который может противостоять удару. Вы имеете в лучшем случае три-четыре недели, чтобы сделать это.

Но есть другие, более трудные задачи, ждущие вас. Русские установили два предмостных укрепления на западном берегу Одера, к северу и к югу от Кюстрина. Наша единственная связь с городом – узкий коридор. В одном южном предмостном укреплении русские сосредоточили шестьсот – восемьсот артиллерийских орудий. Если оружие начнет стрелять, это будет означать конец. Мы не имеем фактически никаких воздушных сил. И мы не имеем достаточного количества артиллерии, чтобы уничтожить русские орудия.

Ваша первая задача будет состоять в том, чтобы внезапным нападением возвратить нам южное русское предмостное укрепление. Единственный путь, который может быть проделан, – это собрать сильные войска в нашем собственном предмостном укреплении на восточном берегу около Франкфурта-на-Одере и напасть на русских с тыла. 9-я армия под командованием генерала Буссе уже делает приготовления. Если я не ошибаюсь, нападение намечается на послезавтра.

Гудериан замолчал и зашагал по кабинету. Вены на его висках набухли. Хенрици наблюдал за ним в тишине, ожидая дальнейших инструкций. Но начальник штаба все молчал, и Хенрици склонился над столом с картой. Впервые он увидел расположение фронта, которым должен был командовать. Он был потрясен, когда увидел, каким тонким и как близко к Берлину был фронт. И более того, корпус и дивизии, отмеченные на карте, в действительности были не более чем тенями прежних частей.

Голос Гудериана ворвался в его мысли. Начальник штаба сообщил, что 18 марта он посетил фронт группы армий «Висла» и не сумел найти Гиммлера в его штабе. Адъютант Гиммлера сказал ему, что тот заболел гриппом и удалился в санаторий. У Гудериана создалось впечатление, что эта болезнь имела политические причины: Гиммлер устал командовать группой армий, с которой мог пожинать только поражения.

Не теряя времени Гудериан отправился в санаторий. Он нашел Гиммлера в добром здравии, но чрезвычайно напряженным и возбужденным.

Гудериан использовал ситуацию в полной мере. Он выразил глубокое сожаление о болезни Гиммлера и рискнул сказать, что это произошло из-за чрезмерного бремени от пяти самых важных назначений. Никакой человек не мог нести такой груз в течение долгого времени. В конце он осторожно предложил Гиммлеру оставить командование на востоке.

Эти слова упали на готовую почву. Конечно, Гиммлер ответил, что он не должен обращаться к фюреру с просьбой о своей отставке. Но Гудериан быстро предложил, что он сам готов осторожно затронуть эту тему в следующей беседе с Гитлером, и Гиммлер явно с облегчением согласился. Гудериан взял отпуск, поехал в Берлин и получил одобрение непосредственной отставки Гиммлера и назначения Хенрици.

– Через полчаса, – заканчивал Гудериан, – я еду в Берлин на совещание. Вы могли бы прийти и доложить ему.

Хенрици ответил, что из-за готовящейся атаки в Кюстрине должен отложить доклад Гитлеру. Он немедленно поедет на фронт. Но если Гудериан уделит ему немного времени, то он будет благодарен за некоторые замечания по военной ситуации вообще.

Гудериан резким тоном сказал, что Верховное командование вооруженных сил – оно в действительности означало Гитлера и Йодля – не давало даже ему реально заглянуть в события и планы, которые не были непосредственно связаны с Восточным фронтом. Хенрици не должен иметь никаких иллюзий на этот счет – он также останется в неведении. Но как бы там ни было, Хенрици имел перед собой одну ясную задачу, независимо от того, что происходило в другом месте: удерживать Восточный фронт всеми средствами и препятствовать русским захватывать новые территории.

Гудериан никак не упоминул при Хенрици о плане «Затмение». И при этом не сказал, что имел конфиденциальную беседу с Риббентропом, в которой убеждал провести мирные переговоры с западными державами, и такую же беседу с адмиралом Дёницем. Оба ответили уклончиво. И наконец, 21 марта, только двадцать четыре часа назад, Гудериан одержал третий успех – на сей раз у Гиммлера.

Гудериан узнал, что Гиммлер был в контакте со шведским графом Бернадотом. Он предстал перед Гиммлером с этой информацией во дворе канцелярии и убеждал его, что непосредственные мирные переговоры с западными державами были насущной потребностью. Гиммлер слушал в затруднении и наконец ответил, что еще слишком рано для такого шага. Но Гудериан пожал лавры за свои последние усилия прежде, чем день закончился. После совещания Гитлер внезапно заметил:

– Генерал, у меня впечатление, что сердце доставляет вам большие неприятности в эти дни. Вы должны взять отпуск на шесть недель.

Гудериан кратко ответил, что, к сожалению, он не может принять предложение, пока его штаб не будет укомплектован, потому что большинство его старых помощников ушло – уволены или, как фон Бонин, заключены в тюрьму. Гудериан сказал, что его замена должна быть отложена, пока генерал Кребс не оправится от ран.

Гудериан знал тогда, что говорил Гиммлер и что его собственный конец приближался. Но он ничего не сказал об этом Хенрици.