Начало Первой мировой войны застало ген. А.Н. Куропаткина в почетной опале. В 1906 г. генерал был переведен в Государственный совет, где, пытаясь оказать влияние на подъем вооруженных сил после проигранной войны и последствий революции, он сотрудничал в разнообразных комиссиях и комитетах. Назначение в 1909 г. военным министром В.А. Сухомлинова, с которым Куропаткина связывали старые дружеские отношения, позволили опальному военачальнику надеяться на улучшение своей судьбы. В межвоенный период А.Н. Куропаткин занимается литературной деятельностью. После того как им был написан многотомный отчет о событиях Русско-японской войны, где максимально оправдывались действия главнокомандования, он переходит к популяризации военного реформирования. В 1909 г. выходят «Записки ген. Куропаткина о Русско-японской войне. Итоги войны». Через год — трехтомник «Россия для русских. Задачи русской армии», где даются предложения по прогнозированию будущего развития страны и вооруженных сил. Однако, по воспоминаниям нового военного министра А.Ф. Редигера, работа о Русско-японской войне стала «панегириком самому Куропаткину, но зато забрасывала грязью всю армию: генералов, офицеров и нижних чинов»{144}. Уже одно это отстраняло от полководца его бывших коллег по оружию.

Все время между войнами ген. А.Н. Куропаткин проживал в своем небольшом имении Шешурино Холмского уезда, Псковской губернии, только изредка выбираясь в Санкт-Петербург. Уже тогда Куропаткин пытался организовать школу для просвещения крестьян, одновременно мечтая о возвращении к государственной деятельности. В частности, по словам того же А.Ф. Редигера, отправляясь в деревню, А.Н. Куропаткин купил в столице «целую коллекцию книг по военной истории и стратегии».

С началом новой войны старый генерал немедленно подал прошение на имя императора Николая II об отправке в действующую армию на любую свободную должность. Однако, здесь неудачливый полководец был вынужден считаться с мнением Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича. Отношения между А.Н. Куропаткиным и великим князем нельзя назвать безоблачными, вернее, они были скверными. Достаточно вспомнить о соперничестве в начале века, о протежировании различным военным деятелям (личный враг Николая Николаевича ген. В.А. Сухомлинов являлся креатурой не только М.И. Драгомирова, но и А.Н. Куропаткина). Более того — Куропаткин разделял мнение еще одного врага великого князя, графа С.Ю. Витте, о том, что великий князь в своем стремлении к военной славе объективно действует против царя и интересов государства. Должностная неприязнь усугублялась неприязнью личного характера. Например, А.Н. Куропаткин так говорил о великом князе Николае Николаевиче в 1905 г.: «Я хорошо знаю этого человека и потому-то скорблю за Россию, за Государя и за армию. Крайне ограниченный, себялюбивый, с безграничным самомнением, этот человек презирает людей и в мире любит лишь себя и собак»{145}. Недаром Куропаткин при первой Ставке не получил никакого назначения в армии. Хотя генерал писал письма с просьбами о назначении всем, кому только мог, вплоть до начальника штаба Верховного главнокомандующего ген. Н.Н. Янушкевича и военного министра ген. В.А. Сухомлинова, у которого Куропаткин «со слезами на глазах просил дать ему корпус в действующей армии»{146}.

Правда, определенные предложения были, но они опять-таки наталкивались на непреклонное решение великого князя Николая Николаевича. Например, в ходе завершающего этапа Галицийской битвы армии Юго-Западного фронта вышли на рубеж реки Сан, блокировав первоклассную австро-венгерскую крепость Перемышль. В связи с тем что русские не имели осадной артиллерии, вместо штурма было решено осадить крепость, высвободив полевые армии для полевых операций в Карпатах. Главкоюз Н.И. Иванов предложил назначить начальником Осадной армии Куропаткина, но Ставка выдвинула альтернативное предложение — кандидатуру командарма–7 ген. В.Н. Никитина, командующего Одесским военным округом, где и располагалась тыловая 7-я армия. В итоге пришлось искать компромисс — командующим Осадной (впоследствии — 11-й) армией был назначен ген. А.Н. Селиванов — бывший командующий Иркутским военным округом, а последние годы перед войной — член Государственного совета.

Тем не менее опальный генерал не оставлял своих намерений. 8 февраля 1915 г. А.Н. Куропаткин участвовал в частном совещании у министра иностранных дел С.Д. Сазонова по вопросу о Константинополе и Черноморских Проливах{147}, а 28 февраля и 6 марта Куропаткин представил императору Николаю II две части своей очередной геополитической рукописи. Эта вещь была посвящена тем изменениям государственной границы Российской империи, что должны были непременно произойти по окончании Первой мировой войны. Надо сказать, что в этом труде генерал Куропаткин начисто запамятовал о собственном же мнении 15-летней давности, когда он справедливо полагал, что дальнейшее территориальное расширение России не только не нужно, но и вредно. Но генерал прекрасно знал о внешнеполитических устремлениях царя, когда-то ввязавшегося в абсолютно ненужную России войну с Японией за не нужный России кусок «китайского пирога». Итак, теперь А.Н. Куропаткин предлагал присоединить к Российской империи:

— Восточную Пруссию, «для прочного обеспечения правого фланга западной границы России и завершение борьбы русского, польского и литовского племен за обладание этой территорией»;

— австрийскую и германскую части Польши, дабы образованием автономной Польши прибавить «к ряду славянских племен, освобожденных и призванных к новой жизни русской кровью, польское племя»;

— Галицию и Буковину, чтобы завершить «собирание уделов Руси и объединение русского племени, начатое 500 лет назад Московским Великим Князем Иваном Калитою»;

— Черноморские Проливы с Константинополем, чтобы завершить задачу, начатую Алексеем Михайловичем и продолженную Петром I и Екатериной II;

— порт Трапезунд с прилегающей территорией, чтобы сделать Черное море «внутренним русским морем»;

— турецкую Армению, чтобы окончательно разрешить армянский вопрос;

— иранское побережье Каспия, чтобы сделать «внутренним морем» еще и Каспийское море, ибо таковую задачу якобы ставил еще Петр I.

Так же следовало осуществить:

— — «упрочение исключительного влияния России» в Северном Иране»;

— исправление русско-китайской границы (по пустыне Гоби) в пользу России таким образом, чтобы в состав или под сюзеренитет России перешли Монголия, Северная Маньчжурия и Кульджа; это преподносилось как завершение задачи, якобы поставленной еще аж Иваном Грозным;

— возвращение Южного Сахалина, отданного Японии в 1905 г.;

— признание за Россией права на свободный выход в Атлантику через Датские Проливы и Вильгельмсхафенский канал.