Таким образом, у немцев, как ив 1915 г., по сути, не было альтернативы. Они в любом случае обрекались на решительное наступление на Западе, точно так же, как весной 1915 г. были обречены на наступление на Востоке во имя спасения Австро-Венгрии от разгрома и крушения. Сознавая это обстоятельство, ген. Э. фон Фалькенгайн отчетливо понимал, что даже и на наступление по всему фронту против англо-французов у него теперь уже нет сил. Операции 1914–1915 гг. окончательно подчеркнули, что немцы теперь способны лишь на удар на ограниченном участке фронта, так что следовало бить там, где противник будет непременно защищаться: иначе говоря, следовало бить по тому пункту, который в любом случае подлежит обороне со стороны неприятеля. В таком случае можно было, пользуясь своим техническим превосходством и качеством войск, вынудить врага втянуться в своеобразную борьбу на истощение, что, возможно, сможет заставить противника пойти на сепаратные переговоры. Этим местом был избран важнейший политический и оперативно-стратегический район системы французской обороны — крепость Верден. Захват Вердена предполагал свободное движение на Париж с восточного направления.

Уже 8 (21) февраля 1916 г. представитель французского командования в русской Ставке дивизионный генерал П.-М. По передал наштаверху М.В. Алексееву письмо французского главнокомандующего Ж. Жоффра с просьбой об оказании немедленной помощи. Накануне, 7 февраля, 5-я германская армия кронпринца Вильгельма бросилась на Верден. К этому времени немцы значительно расширили фронт атаки по реке Маас, так как план захвата Вердена ускоренной атакой провалился, и обе стороны втянулись в кровопролитные изнуряющие бои на большом фронте вокруг Верденского укрепленного района. Положение французов под Верденом было критическим, но генерал Жоффр не терял уверенности в своих силах, поэтому главной его просьбой стояло не допустить перебросок германских войск с Восточного фронта под Верден.

Всего через три дня, 11-го (24) числа, в русской Ставке прошло совещание высшего командного состава. Кроме членов Ставки (Верховный главнокомандующий император Николай II, начальник Штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексеев, генерал-квартирмейстер М.С. Пустовойтенко) в совещании приняли участие главнокомандующие всех фронтов (А.Н. Куропаткин, А.Е. Эверт и Н.И. Иванов), военный министр А.А. Поливанов и Главный полевой интендант Д.С. Шуваев. Алексеев довел до сведения присутствующих просьбу французского союзника и отметил, что русский план удара по Австро-Венгрии в направлении на Будапешт совместными действиями союзников из Галиции (русские) и от Салоник (англо-французы) был отвергнут французами. Причина тому — сохранявшееся с начала войны желание французского командования искать решения борьбы исключительно на фронтах, где стоят немцы. В этом случае — в Бельгии и Северной Франции. Соответственно, чтобы оказать союзнику действенную помощь, также обязаны были ударить по тем оборонительным линиям противника, где стояли германские войска. В итоге совещание высказалось за скорейшее проведение операции армиями Северного и Западного фронтов в общем направлении на Вильно. Именно эти два фронта располагались против немцев (Юго-Западный фронт — против австрийцев), что накладывало на них выполнение межсоюзных обязательств. Генерал Алексеев также справедливо отметил, что, кроме русских, помочь французам под Верденом некому.

Как и всегда, русские сразу же откликнулись на просьбы союзника: 7 (20) февраля немцы начали наступление на Верден, а уже 5 (18) марта русские предприняли наступление на озере Нарочь. Время — менее месяца, так что понятно, что о всесторонней подготовке наступательной операции не могло быть и речи. Следуя предварительным договоренностям, русская Ставка предполагала в частном наступлении зимой — весной 1916 г. нанести главный удар севернее непроходимого Полесья, на стыке Северного (генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин) и Западного (генерал от инфантерии А.Е. Эверт) фронтов. Этим решением преследовались сразу три цели: в наступлении задействовались сразу оба фронта, достигался общий перевес сил, учитывалась благоприятность географии. Выгодная конфигурация фронта позволяла в случае успеха перерезать тылы всей германской группировке, стоящей севернее Полесья. Это вынудило бы врага почти без боя отступать в Польшу, только геометрической угрозой русского наступления.

17 февраля 1916 г. русская Ставка Верховного главнокомандования отдала решающую директиву о производстве мощного наступления севернее Полесья во имя помощи союзникам, вступившим в битву за Верден. Линия фронта севернее Полесья была выбрана потому, что здесь против русских стояли немцы, в то время как южнее Полесья — австро-венгры. Сам район Полесья, малопроходимый и бездорожный, а потому и малопригодный для маневрирования крупными войсковыми массами, являлся тем естественным географическим водоразделом, что дробил цельность Восточного фронта на две части.

Пополненная за зимнюю оперативную паузу, русская действующая армия, как минимум на бумаге, вновь представляла собой грозную силу. По данным военного министерства, к 1 декабря 1915 г. списочная численность армии составляла: офицеров — 100 579 чел.; классных чинов и духовенства — 33 489; нижних чинов — 5 858 928; лошадей — 1 342 032.{155} При этом первый новый набор в 1916 г. был проведен только к 1 марта (призыв 300 000 ратников 2-го разряда), что, следовательно, не позволяет учитывать этих людей в числе действующих штыков в Нарочской наступательной операции. Зато к марту в войска был влит призыв 1 ноября (400 000 ратников 2-го разряда и 300 000 — 1-го разряда).

Но для этих войск не хватало вооружения. К 1 января 1916 г. русский Восточный фронт имел лишь 1 680 000 русских трехлинейных винтовок, на каждую из которых в среднем приходилось только по две сотни патронов. Отчасти выручали союзные поставки стрелкового вооружения, которое ради унификации деятельности тыловых служб снабжения передавалось в войска по образцам. В начале 1916 г. винтовки различных иностранных образцов распределялись по русским фронтам следующим образом:

1. Северный фронт — японские винтовки — 763 тыс. шт.

2. Западный фронт — русские трехлинейки плюс 400 тыс. итальянских винтовок для одной из армий.

3. Юго-Западный фронт — австрийские винтовки — 300 тыс. шт.

4. Кавказская армия — французские винтовки — 86 тыс. шт. (550 тыс. старых французских винтовок пошло в запасные полки){156}.

Таким образом, армии Северного фронта, возглавляемые ген. А.Н. Куропаткиным, имели на вооружении японские винтовки системы «Арисака». Очередная насмешка судьбы над человеком, который всего десять лет назад командовал русской армией, воевавшей как раз против Японии.

Превосходство русской стороны в живой силе, казалось, давало повод для оптимизма в смысле предстоящего оперативного планирования наступательных ударов на Восточном фронте. Тем не менее германские позиции укреплялись уже несколько месяцев, что давало перевес противнику в огневом отношении при оборонительных действиях. Вследствие особенностей позиционной борьбы на Востоке наступающему следовало прорвать германскую оборону решительным ударом и сразу же ввести резервы в прорыв. Только в таком случае русским мог сопутствовать успех. Для успеха прорыва нужна техника, а об ее бедности в русской армии говорилось выше. К тому же Куропаткин был вынужден готовить вверенный ему фронт к наступлению спустя всего лишь 10 дней после своего назначения с поста даже не одного из командармов (в этом случае он еще мог бы передать главный удар в свою армию), а с поста комкора. До начала наступления, если считать с момента совещания в Ставке, где было принято решение на наступление севернее Полесья, прошло всего 3,5 недели.