посещал зловещие притоны, известные своей дурной славой. На другой день он приглашал в свой модный роскошный дом толпы гостей. Его навещали знаменитые музыканты, прославившиеся писатели и аристократы.

Его вечера всегда привлекали гостей изысканностью и блеском. Тщательный выбор блюд, золотая и серебряная посуда, венецианское стекло… обо всем этом по Лондону ходили всевозможные слухи. Кто-то говорил, что Дориан намерен перейти в католичество, другие возражали, что он увлечен мистицизмом, и, наконец, третьи утверждали, что это просто пустые разговоры.

На самом деле душа Дориана, давно потерявшая покой, искала утешение в непрерывной смене впечатлений и поисках новизны.

Вдруг он начал изучать действия различных запахов, тайны изготовления изысканных ароматов. Вскоре на смену этому пришла новая страсть: он увлекся драгоценными камнями. Это длилось не один год. Ему доставляло наслаждение прибавить к своей коллекции знаменитый рубин или сапфир, зная, как мечтают об этом камне князья или восточные владыки. Позднее он украсил свой дом бесценными вышивками и гобеленами. Он скупал редкие церковные облачения. Он ездил по всей Италии, чтобы купить ризу пятнадцатого века, украшенную золотым орнаментом.

Но при всех увлечениях его не оставляла любовь к музыке, она сопровождала его досуг и отдых. Он сам был отличный пианист, и, пожалуй, только элегии Шопена могли хоть ненадолго остановить его метания, утешить страдания его измученной совести.

Он купил виллу во Франции, которую время от времени посещал вместе с лордом Генри. Потом его внимание привлек белоснежный домик в Алжире, окруженный тропическими деревьями, чьи ветви принимали на себя груз палящих лучей солнца.

Но Дориан не был в состоянии подолгу оставаться вдали от Англии, вдали от смертельно опасного портрета.

Порой, будучи в Лондоне, он принимал гостей – блистательную молодежь, которую приводил в восторг своей расточительностью и великолепием. Внезапно он обморочно бледнел и старался незаметно покинуть гостиную. Крадучись поднимался он по лестнице, потому что был обязан убедиться, что дверь в классную комнату не взломана и ничей опасный взгляд бесстыдно не проник за испанское покрывало. Одна лишь мысль о таком леденила его кровь.

Подолгу бродил Дориан по своей мрачной и безлюдной портретной галерее. Он подходил к портрету молодой женщины с фиалковыми глазами и очаровательным лицом. Покоряла ее ослепительная красота. Это был портрет его матери. Но с некоторых пор Дориану начало казаться, что ее большие глаза смотрят на него с каким-то странным выражением, словно хотят о чем-то предупредить. И он торопился покинуть галерею.

Глава 10

Это случилось осенью, в тот день, когда Дориану исполнилось тридцать восемь лет.

Поздно вечером он возвращался из клуба к себе в особняк, и вдруг в густом слоистом тумане он столкнулся с человеком, шедшим ему навстречу. В руке у прохожего был дорожный саквояж, а через плечо был перекинут плед. В ту же минуту он узнал встречного. Это был Бэзил Холлуорд.

– Дориан, как удачно! Несколько часов я провел в вашей библиотеке, надеясь дождаться вас. Я сегодня вечером уезжаю в Париж, но мне не хотелось уехать, не повидав вас. Париж привлекает меня, там даже воздух насыщен искусством. Но перед этим мне необходимо поговорить с вами, Дориан. Но только не в этом тумане, тем более это не туман, а мелкий пронизывающий дождь. Может быть, вы пригласите меня?

– Извольте, – скрывая досаду, сказал Дориан, – однако уже ночь. Бэзил, вы не опоздаете на поезд?

– Нет, у меня еще много времени. Я уже побеспокоился о багаже. Со мной только этот легкий дорожный сак. Так мы зайдем к вам? По правде говоря, я порядком продрог.

Дориан молча проводил Бэзила в библиотеку. В камине гостеприимно пылали поленья.

Бэзил снял пальто и шляпу и бросил их на саквояж.

– Дориан, мне надо серьезно поговорить с вами. – Он устало опустился в кресло.

– Я опять в чем-то провинился? – недовольно нахмурился Дориан. – Я устал, отложим разговор до другого раза. Когда вы вернетесь из Парижа…

– Нет, вы должны меня выслушать, – твердо сказал Бэзил. – О вас в Лондоне ходят ужасные слухи.

– Ох, избавьте меня от этого, – раздраженно воскликнул Дориан. – Слушать сплетни о других – это иногда меня забавляет. Но сплетни обо мне – никогда. Это что-то старое, замшелое, ненужное, как прошлогодний снег.

– И все-таки вам придется выслушать. Вот сейчас, когда я гляжу на ваше лицо, такое ясное и светлое, я начинаю надеяться, что это только выдумки, но… Тогда скажите мне, Дориан, почему лорд Берксли выходит из зала, как только видит вас? А лорд Стенфорд запретил своей внучке даже разговаривать с вами?

– Что ж, я знаю, почему они так говорят. – Дориан, не глядя на Бэзила, помешал угли в камине. – Все достаточно просто: мне известно слишком многое об их непристойных проделках, и они боятся…

– Пусть так, допустим, они не безгрешны. Но теперь о другом. Вы знаете, что лорд Кенли приказал своему единственному сыну покинуть Англию? Такой прелестный юноша, и что с ним сталось! Вас постоянно видели вместе. И вот он скатился на самое дно. Наркотики, непотребные женщины… и он не один. Вы развращаете молодежь, Дориан, обольщаете их мнимыми призраками наслаждений. Своим обаянием вы губите всех, кто к вам приближается.

– Вы забываетесь, Бэзил! – резко вскрикнул Дориан. – Больше я не желаю вас слушать.

– И все же придется. Многие видели, как вы, переодевшись бродягой, в темноте посещаете самые сомнительные притоны в забытых богом трущобах Лондона. И тогда я спрашиваю себя: вы ли это? Где тот прозрачный насквозь, ясноглазый юноша, который мне позировал? О если бы я мог заглянуть в ваше сердце, увидеть вашу душу!

– Что? Что вы говорите! – Лицо Дориана стало мертвенно бледным.

– Да, – тихо сказал Бэзил, – я хотел бы увидеть вашу душу. Но это может только Господь Бог…

Дориан с горечью рассмеялся:

– Отчего же? Вы можете увидеть ее собственными глазами. Сегодня! Сейчас!

Какая-то дикая гордость и вместе с тем обжигающее отчаяние звучали в голосе Дориана.

– Что ж, я решился. Наступил страшный момент моей жизни. Идемте, если вы не трус, я покажу вам свою душу.

– Вы сошли с ума! – Бэзил шагнул к двери, словно собираясь убежать.

– Нет, не туда! Идите со мной! – почти закричал Дориан.

– Что вы задумали, Дориан? Я не пойду. Мне страшно! – Судороги пробежали по лицу художника.

– Вы сами вынудили меня. Надо покончить с этим, – неожиданно спокойно сказал Дориан. – Вы измучили меня. Идемте со мной, и вы узнаете больше, чем хотели.

Дориан взял со стола лампу.

– Иду, раз вы настаиваете. На поезд я опоздал. Ну не беда. Поеду утром.

– Утром?.. – Дориан надменно усмехнулся.

Глава 11