Спасибо, Солька, спасибо, друг!

Но не так-то просто выбить из колеи мою маму: ее сегодняшней жертвой для начала стала Альжбетка.

– А ты зачем ноги-то оголила, лет-то тебе сколько?

Альжбетка вросла в стену и просто не знала, что говорить. По идее, нужно было сказать правду, но все мы понимали, что это будет только во вред бедной Альжбетке.

Напомнив себе, что я, в конце концов, имею тут некоторые права, я ринулась на кухню за стулом. Альжбетка засеменила за мной, прикрывая рукой глубокий вырез на груди. Солька, взяв мою маму под руку, проводила ее в комнату, где они, усевшись на диван, стали, мягко говоря, недолюбливать молодое население России в возрасте от шести до семнадцати лет.

Я залезла на стул и принялась копаться в куче никому не нужного барахла, время от времени протягивая Альжбетке какую-нибудь коробку или сверток.

– Кто-нибудь из вас собирается замуж? – спросила моя мама.

– Ага, – закивала я, – Солька.

Училка ботаники издала какой-то хлюпающий звук и нервно сжала пальцы в кулаки.

– И кто же он? – поинтересовалась моя мамуля.

– А он владелец лесопилки, – ответила я.

– Вот видишь, – подскочила моя мама, – а ведь на ее месте могла быть ты!

– Ну не всем же так везет.

– Где вы познакомились? – обратилась моя мама к Сольке.

– Мы, Мария Андреевна, встретились в связи с тяжелыми, я бы даже сказала, прискорбными обстоятельствами, – пряча глаза, сказала новоиспеченная невеста.

– Вот видишь, – опять завелась моя мама, – если бы в твоей жизни было больше плохого, ты была бы не одинока, а если бы больше трагического – ты была бы уже замужем!

Альжбетка выронила пакет и с жалостью посмотрела на меня.

– Теперь я понимаю, почему у тебя такой характер, – прошептала она.

– Красная икра от булки недалеко падает, – ответила я.

– И когда же свадьба? – спросила моя мама.

– В самое ближайшее время, – ответила я за Сольку, – очень уж им не терпится.

Солька заскрипела зубами.

– Да уж, ты тащи его в загс без остановок, а то передумает в последний момент… Ты, конечно, ладненькая, но не настолько, чтобы быть уверенной в завтрашнем дне, – сказала моя мамочка Сольке.

Любопытно: моя милая, славная Солька все еще считает мою маму «интересной и внимательной» женщиной?

Потом все внимание было переключено на Альжбетку: она прижала к себе какую-то пыльную коробку, и это плачевно отразилось на ее полупрозрачной блузке. Альжбетка стала отряхиваться, что приковало мамин взор к ней.

– А ты вообще замуж не выйдешь, – пообещала моя мама Альжбетке. – Ты на себя-то посмотри, разве на таких женятся!

– Мама, давай уже закроем эту тему, – сказала я, чихая от вековой пыли. – Каждый раз одно и то же, вот папа на тебе женился, и что толку, где он теперь?

– Я не знаю, где он теперь, зато я знаю, где он будет после смерти… Он будет в аду! А ну-ка покрутись, – велела тут же моя мама Альжбетке.

Бедная длинноногая красавица уставилась на меня, ища поддержки и сочувствия, но я отмахнулась, пусть разбираются сами.

– Нда-а, – протянула моя мама, – такие только в любовницы и годятся.

– Мама, у Альжбетки горе, а ты к ней пристаешь, у нее жених от инфаркта умер!

– Да ты что? – обрадовалась моя любезная Мария Андреевна. – Наверное, был уже немолод, женат и позарился вот на такую птицу…

– Да не был он женат, – сказала я, слезая со стула.

В моих руках была помятая коробочка с великой надписью: «Чтобы ты могла открыть любое сердце». Я нашла то, что искала.

– Мы тут у тебя посидим немного… до темноты.

– Это зачем, – опасливо спросила мама, – ты влипла в какую-то историю? Тебя ищет милиция?

Пока что милиция меня не искала, но в перспективе все возможно.

– Нет, мы просто такие страшные, что на улицу выходим, только когда стемнеет, чтобы людей не пугать, – ответила я.

– Если бы не твой противный характер, ты бы давно могла выйти замуж и у меня бы были внуки, хотя хочу предупредить тебя сразу: я с ними сидеть не буду, жизнь показывает, что после детей самые неблагодарные – это внуки.

Я потащилась на кухню организовывать легкий ужин, так как теперь у меня была возможность побаловать свою мамочку: мы с собой принесли три сумки, забитые продуктами, и огромный воздушный торт, так что от моей мамы требовалось просто поделиться с нами тарелками и заваркой.

Через секунду мама стояла уже за моей спиной и негодовала:

– Я люблю сырокопченую колбасу, а это что?

– Мамуля, – нежно пропела я, – это и есть твоя любимая сырокопченая.

– Где это написано?

– Мама, посмотри на эту упругую бордовую палку, такой может быть только сырокопченая колбаса.

– Еще это похоже на… – начала было Альжбетка, но под суровым взглядом Сольки осеклась.

– И все же, – напирала мама, – если бы здесь было написано, что это колбаса сырокопченая, было бы лучше.

– Дай мне ручку, – попросила я.

– Зачем? – спросила моя драгоценная родительница.

– Я напишу на этом батоне все, что ты захочешь.

Мамочка фыркнула и стала доставать тарелки.

– А что, у тебя вдруг завелись деньги?

– Я же тебе рассказывала, что теперь у меня есть работа.

– Я не желаю об этом слышать… Секретарша… Это же так стыдно… Я никому даже не могу сказать, кем работает моя дочь… Это почти что падшая женщина, я знаю, что делают все начальники со своими секретаршами!

– Мой, к сожалению, не делает, – вздыхая, сказала я, – но я работаю в этом направлении.

– Аня! – вскричала моя мама. – Ты вся в отца, он такой же распущенный и грубый!

Альжбетка уже давно сидела на стульчике, поджав ноги, боясь, что гнев моей мамы перекинется опять на нее. Солька же время от времени открывала свой душевный ротик, чтобы смягчить положение, но тут же его захлопывала, не решаясь, как видно, перебить мою маму.

– Мария Андреевна, – все же не удержалась Солька, – фирма, где работает Аня, очень хорошая, там так все строго…

– Строго может быть только в Суворовском училище, но женщин туда раньше не брали, я узнавала, а то бы у меня сейчас была дочь, которой можно гордиться, – погоны на плечах и ордена на груди!

– Чтобы б-были о-ордена, – заикаясь, сказала Солька, – ей бы пришлось отправиться на войну, в горячие точки, а там гибнут люди.

– А что, лучше, чтобы у нее на груди были руки ее похотливого начальника?