И наконец к ней подошел Харальд, некогда бывший ее любовником, и взял ее руку в свои холодные мертвые пальцы: «Я действительно любил тебя, Джулия. По-своему».

Призраки говорили спокойными, отрешенными голосами, исполненными знания, которое дается только мертвым. А живые сердца Джулии и Руперта больно бились в груди, когда они вспоминали то, что, по их мнению, давным-давно утратили. Откуда-то они знали, что им сообщили нечто необходимое, но изобилие явленных мертвецов ослабило их. Пусть даже воспоминания о потерях и поражениях оставались невысказанными, эти утраты никогда по-настоящему не забывались. Живым не полагается слышать мертвых, потому что сердце человеческое не в состоянии вынести слишком много правды.

И тут серебристый туннель в ревом распахнулся и выбросил всадников в реальный мир. На них обрушились все запахи, звуки и краски Леса. Огромные деревья гордо вздымали кроны в яркой зелени роскошной летней листвы. Воздух полнился птичьим пением и гудением насекомых, сочными запахами земли и перегноя.

Хок натянул вожжи, остальные тоже остановились. С минуту принц сидел в седле, тяжело дыша от напряжения – слишком сильны были переполняющие его чувства. Затем Хок гневно воззрился на Чанса:

– Почему ты нас не предупредил?

Квестор неуверенно посмотрел на него.

– Простите. Я так понял, что вы уже путешествовали подобным образом.

– Мы не об этом, – тяжело уронила Фишер. – Ты должен был сказать нам. Ты должен был сказать нам о мертвых.

– О каких мертвых? – быстро оглядываясь, уточнил Чаппи.

– Они приходили говорить со мной, – сказал Хок. – Призраки прошлого, давно похороненные.

– Мертвые, – добавила Фишер. – Отчаянно пытавшиеся предупредить меня о... чем-то.

Чанс медленно покачал головой:

– Никто никогда не сообщал о таких побочных эффектах. Трещина – это просто... вид транспорта. Сотни тысяч людей прошли через нее в обоих направлениях, и никто никогда не говорил, что слышал голоса. Наверное, это опять из-за Дикой магии.

– Вероятно, подобное происходит только с нами, – согласился Хок. – Прошлое и то, что нам пришлось сделать, – это не отпускает.

– Кто говорил с вами? – с любопытством спросил Чанс. – Что они сказали?

Хок и Фишер переглянулись:

– Может, и расскажем. Когда-нибудь.

– Довольно! – произнес новый голос, исполненный высокомерия мелкой сошки, которой досталось покомандовать. – Вам надлежит задекларировать все, что вы привезли с собой с юга, прежде чем вам будет дозволено продвинуться хоть на шаг дальше.

Путники обернулись и обнаружили с полдюжины палаток и человек двадцать вооруженных солдат. Хок и Фишер уставились на Чанса.

– Таможня и иммиграционная служба, – извиняющимся тоном пояснил он.

– Добро пожаловать домой, – проворчал Хок. – Ничего не меняется.

Хок только глянул на таможенников и сразу понял, что не поладит с ними. Перед ним стоял расплывшийся тучный тип, облаченный в яркую, голубую с терракотовым, униформу. Он отличался вздернутым носом и высокомерно-презрительным взором мелкого чиновника, который в глубине души осознает, что его продвинули гораздо дальше пределов его компетенции, но никогда не покажет этого окружающим. Из тех чинуш, которые владеют всеми тонкостями инструкций, мешающих вам получить то, на что вы имеете полное право. Такие вечно повторяют, что «просто делают свою работу». И что сделать для вас исключение они не в силах; если только, разумеется, вы не захотите немного смазать колесо государственной машины...

Приданные ему солдаты носили все традиционные атрибуты и цвета Лесной армии, но в их речи, когда они вполголоса переговаривались между собой, явственно слышался редхартский акцент. Наемники. Разумеется, они были достаточно опытны, чтобы распознать потенциальную угрозу в Хоке и Фишер, и не убирали рук далеко от мечей, наблюдая, как таможенный офицер важно приближается к вновь прибывшим.

Чанс спешился и терпеливо остановился рядом со своим конем. Спустя минуту к нему присоединились Хок и Фишер – просто чтобы продемонстрировать добрую волю. Чаппи увлеченно вычесывал блоху, пока квестор не пнул его как следует.

Таможенник остановился прямо перед Хоком и попытался пронзить его начальственным взглядом. Что было его первой ошибкой. Когда Хок спокойно отказался пронзиться, чиновник перевел взгляд на Фишер. Это было его второй ошибкой. Фишер в ответ уставилась на него с такой ненавистью, что бедный чинуша отпрянул. В отчаянии он повернулся к третьему, и его поведение мгновенно изменилось. Толстяк расплылся в широкой заискивающей улыбке и низко поклонился Чансу:

– Простите, сэр квестор, не признал вас сразу! Инспектор таможни Понсонби Стаут к вашим услугам! Все королевство с нетерпением ожидало вашего возвращения, но никто не предполагал, что вы вернетесь так быстро. Вы нашли их? Вы привезли обратно наших возлюбленных принца и принцессу?

Он нетерпеливо заглянул Чансу за спину, как будто долгожданные Руперт и Джулия могли прятаться именно там. Он нарочито не обращал внимания на потрепанные фигуры Хока и Фишер – вот уж кто явно не оправдывал его ожиданий, так это злобные оборванцы, которые явились вместе с квестором. Хок не знал, испытывать ли облегчение или счесть себя оскорбленным. Наемные солдаты заинтересовались происходящим и неторопливо подошли поближе. Некоторые вежливо поклонились Чансу; некоторые пренебрегли этим знаком внимания.

– Принц и принцесса не сочли возможным вернуться в Лесное королевство, – осторожно начал Чанс. – Взамен они прислали этих двоих... э-э... особ в качестве своих полномочных представителей для расследования убийства короля Харальда. Это Хок и Фишер, капитаны Стражи южного города-государства Хейвен.

– Хейвен? Никогда не слышал! – воскликнул Стаут. Он нехотя перевел взгляд обратно на Хока и Фишер и испробовал на них самую презрительную из своих ухмылок. – Но если они с юга, им придется пройти досмотр на предмет запрещенной контрабанды. И заплатить все соответствующие налоги и сборы за все, что они с собой привезли. Ты, Хок! Покажи мне свои подорожные.

– У них нет документов, – быстро вклинился Чанс. – Я сам провел их через Трещину, обойдя южную таможню при помощи заклинания Магуса. Как квестор, я ручаюсь за них обоих.

– Все это очень необычно, – произнес Стаут.

Таможенник был весьма доволен тем обстоятельством, что нашлось, наконец, на чем проявить свою власть. Он со снисходительным презрением оглядел неряшливые одеяния Хока и Фишер, и тут его взгляд упал на туго набитые заплечные мешки.

– Требую открыть оба! Немедленно! Я должен удостовериться, что в них не содержится ни один из предметов контрабанды.

– А что считается контрабандой? – поинтересовался Хок у Чанса, нарочно не обращаясь непосредственно к таможеннику.

– В наши дни – практически все, – вздохнул тот. – Позволь мне самому разобраться...