Через десять минут привели хана и мы продолжили вчерашний разговор, только уже за столом с чаем.

Гирей, видимо, удивленный такому обхождению, спросил у меня, — Вчера ты грозился таскать меня брюхом по степи, а сегодня поишь чаем, будто уже знаешь, что я тебе предложу?

— Эх хан, ничто не помешает мне, при необходимости, привести свои угрозы в действие, а чая не жалко, пей на здоровье, если оно тебе еще понадобится, — улыбнулся я и посмотрел в глаза хану взглядом, от которого он поперхнулся чаем, и продолжил, — А что касается твоего предложения, тебе и предложить нам особо нечего, узнает султан, что ты в плену, наверняка в орде его уши имеются, быстро назначит Шахбаза ханом и все — ты голодранец, так что не теряй времени, излагай!

— Как мне к тебе обращаться? — спросил хан.

— Иван Николаевич и Григорий Алексадрович, — представил я нас с Потемкиным.

— Все ты верно вчера говорил и сейчас верно говоришь Иван Николаевич и предложить я могу только переход в российское подданство, но сможет ли русский царь защитить мой народ и мою землю? — начал предметный разговор хан.

— Про русского царя позже поговорим, ты мне вот что скажи, поддержит ли твое решение знать и народ, а то ты сейчас наобещаешь с три короба, а тебя и слушать не станут? — спросил я.

— Среди беев нет согласия по вопросу войны с русскими, многие не прислали воинов в орду, думаю в Диване (совещательный орган) у меня будет много сторонников, но им потребуются гарантии, — начал торговаться хан.

После перехода беседы в стадию торга стало понятно, что первый этап завершился в нашу пользу, оставалось только поднять «заявленный вес». Хан написал Шахбазу письмо с распоряжением собрать всех знатных беев и прибыть завтра к крепости на переговоры, а также письма в Бахчисарай и Белую мечеть о прекращении боевых действий против калмыков. Мы в свою очередь отправили калмыков к Енген-баше с указанием прекратить разбой и встать лагерем у Белой мечети.

После того, как хана увели в казарму, Потемкин задал вопрос, — Что-то слишком все гладко идет Иван Николаевич, вам так не кажется?

— Полностью с вами согласен Григорий Александрович, я почти уверен, что завтра Шахбаз попробует «перевернуть шахматную доску» и стать ханом и мы ему создадим все условия для этого!

— Поясните вашу мысль Иван Николаевич? — удивленно глянул на меня Потемкин.

— Это для него шанс — хан продался русским, он второе лицо в государстве и официальный наследник, казнил хана за предательство — все, раз-два и «в дамках», зачем ему ждать когда действующий хан уйдет, когда можно все провернуть быстро, а нам это выгодно потому, что мы сможем выявить его истинное лицо — если все так, как мы думаем, они завтра попытаются убить хана и нас заодно, мы же получим возможность избавиться от потенциальных предателей и еще больше привяжем хана к себе, он поймет, что мы ему не враги, — ответил я.

— Как же мы заставим их проявится Иван Николаевич?

— Навес для переговоров поставим подальше от крепости, за пределами дальности ружейного огня, и пойдем туда вчетвером! — огорошил я Потемкина.

— Я думал, что мы до этого рисковали, оказывается мы еще даже не начинали — да, с вами не соскучишься! — развел руками Потемкин.

Утром пленные татары натянули в полукилометре от крепости навес, найденный на складе, натащили ковров, подушек и нам стульев, а к полудню появились оппоненты, человек двадцать пять.

От нас на переговоры отправились я, Потемкин, Добрый и Девлет-Гирей. На Потемкина надели броник Гнома, «кольчужка» конечно коротковата, но лучше чем ничего, а страховал нас со стены Пугачев с L96, заранее попрактиковавшийся в стрельбе и показавший отличные результаты. Из оружия, кроме холодного, взяли револьверы «в скрыте» и по два кремневых пистолета, пусть думают, что у нас только шесть зарядов.

Ну что, как там у Богомолова — нам нужен «Момент истины».

Глава 23

Переговоры

Дебаты с Шахбазом со товарищи прошли активно, я бы сказал «с огоньком» — только от пистолетных выстрелов.

То, что наши подозрения в отношении Шахбаза не беспочвенны, стало ясно сразу по прибытию к месту переговоров. Ни он, ни другие беи даже не поприветствовали хана, а так и продолжили сидеть на подушках. Девлет-Гирей, естественно, этого не мог не заметить, что стало видно по его напряженному лицу, но взяв себя в руки он начал свою речь. Говорил он по-татарски, а Григорий Александрович, сидевший рядом с ним, контролировал, что он там рассказывает. Мы с Добрым сидели по краям в расслабленных позах, всем своим видом изображая вселенскую скуку, готовые в мгновение ока взорваться и начать убивать.

Переговоры продлились не слишком долго, собственно никаких переговоров и не произошло — стоило хану закончить свою речь, Шахбаз вскочил на ноги и с криком, — Абый, русларга сатылган! Анд аул шакал! (Что брат, продался русским! Тогда умри шакал!) – кинулся на хана, занося для удара свою саблю. И тогда, когда казалось, что у Девлет-Гирея уже нет шансов на спасение — Добрый коротко, почти без замаха, метнул в грудь Шахбаза чекан, непонятно как оказавшийся в его руке. Длинный шип чекана пробил Шахбаза насквозь и откинул его навзничь назад.

Крик Шахбаза послужил сигналом и татары кинулись в самоубийственную атаку. Они конечно так не думали, будь у нас только кремневые пистолеты, численное превосходство оставляло им шансы на успех, но увы для них — мы не собирались устраивать дуэльные поединки в стиле «мушкетеры против гвардейцев кардинала». Одновременно с атакой татар, заработала винтовка Пугачева, что проявилось в виде откинутого чудовищным ударом в грудь здоровенного татарина, кинувшегося вслед за Шахбазом на хана. Ближайший ко мне бей попытался атаковать меня — уйдя с линии атаки, я вскрыл ему глотку скользящим ударом ножа и, разорвав нырком дистанцию, открыл огонь из револьверов с двух рук. Добрый отстреливал татар с другой стороны, и только Потемкин, не взирая на мой инструктаж, опять практиковался в сабельном бое.

Секунд через тридцать все закончилось, пятеро, оставшихся в живых, переговорщиков, в том числе самый младший брат хана Мубарек –даже не обнаживший саблю, сдались, а минут через семь подъехал десяток Пугачева. У нас, за исключением Потемкина, получившего касательный удар саблей в